Любовь властелина - Альберт Коэн

XCV

Она лежала на кровати, рядом с ней лежал альбом с семейными фотографиями; она непрерывно скручивала и раскручивала ленту, как свойственно больным и бессильным, прикованным к постели, поигрывала с нею, наедине с шумом моря, наедине с этой лентой. Внезапно она бросила ее, открыла альбом — толстый том, оправленный в металл, оплетенный в кожу и бархат, и стала листать его. Вот прабабушка в кринолине, с жестким взглядом, сидит возле столика, покрытого скатертью с кистями, вооруженная полуоткрытой Библией, заложенной указательным пальцем. Вот маленький двоюродный дедушка стоит, опираясь локтем на колонну, увенчанную бюстом, с хитрым видом, на фоне пальмы беспечно скрестив ноги, игриво поставив одну на мысок. Вот она в шесть месяцев сидит в подушках, веселый всеми любимый упитанный ребенок. Папа получает диплом доктора гонорис кауза. Дядя Агриппа председательствует на собрании церковного совета Национальной Протестантской церкви. Вот она в тринадцать лет в носочках, с голыми щиколотками. Кузен Эймон, министр в Париже, с сотрудниками дипломатической миссии. Тетьлери пьет чай с английской аристократкой. Прием в саду у Тетьлери.

Она закрыла альбом, поправила серебряную оправу, положила в рот шоколадку, растопила ее во рту, наслаждаясь мягкой горечью. Весь высший свет Женевы приходил на эти приемы в сад. Она взъерошила волосы, накрутила прядь на палец, раскрутила. Уголки ее губ опустились в детской гримасе, ее диафрагма напряглась, она резко выдохнула воздух из легких. Вырвалось рыдание. За окнами билось бессмертное море.

О, Швейцарские горы, летние поездки в горы с Элианой. Они валялись под гудящей елью, держась за руки, как они счастливы были слушать далекие удары, которыми какой-то далекий крестьянин правил косу, удары молотком, чтобы наточить лезвие, равномерные удары, несущиеся сквозь прозрачный, как алмаз, воздух, такие звонкие под жарким летним солнцем, такие успокаивающие. О, ее горы, где летом просыпается все живое, насекомые вершат под солнцем свой маленький труд, кормят малышей, муравьи спешат по своим делам, вокруг сильные и простые люди косят траву, простые и добрые люди с длинными усами, косят без устали, такие работящие, честные швейцарские горцы, простые и надежные, христиане.

Она потушила свет, улеглась на бочок, почувствовала запах пыли и яркого солнца, вновь представила себе амбар Тетьлери, где во время каникул они вместе с сестрой тайно изображали великих актрис в старинных платьях, отрытых где-то в чемоданах, тощие подростки, слишком быстро выросшие, декламировали сцены из трагедий, с ломкими жестами, с накалом страстей, она была Федрой, хриплой от страсти, Элиана честным Ипполитом, и внезапно они начинали безумно хохотать, хохотать от избытка юношеских сил. Она зажгла свет, чтобы посмотреть, который час. Уже скоро полночь, а почему-то не спится. Она вновь взяла свою фотографию в тринадцать лет, посмотрела на нее внимательно. Как же хороша эта девочка с ее локонами и бантом.

В ванной, в короткой юбке для тенниса и маечке, облегающей ее пышную грудь, с голыми щиколотками, в носочках и теннисных тапочках, она подкрасила губы и глаза, пригладила волосы, выпустила по — английски две пряди, завязала большую голубую ленту в волосах, отошла от зеркала, чтобы получше рассмотреть себя. Эта накрашенная девочка выглядела очень волнующе. Она села, скрестила ноги, высунула язычок, облизала верхнюю губу, скрестила ноги повыше.

Нет, нет, прошептала она и резко встала, смыла косметику, зачесала назад локоны, сняла девчачью одежду и застыла в оцепенении. Да, надо пойти поговорить с ним, во всем ему признаться, облегчить душу. Нечестно так долго скрывать это от него. Вновь причесавшись, она накинула халат, надела белые сандалии, подушилась для храбрости и решила спросить совета у зеркала.

XCVI

Да это выход притвориться безумным притвориться что она королева моя мать а я король ее сын король с короной карлицы Рашель моей дорогой карлицы она дала мне ее в тот день когда я увидел в подвале карету она хотела чтобы я взял с собой картонную корону украшенную поддельными камнями с праздника Судьбы праздника царицы Эстер да будет она благословенна да со своей короной я иногда кривляюсь скашиваю глаза гримасничаю чтобы выглядеть более достоверно чтобы убедить ее что я сумасшедший но сразу после этого надо улыбнуться ласково чтобы она не испугалась вот в таком виде в виде безумца сына я смогу любить ее всем сердцем не изображая любовника не играя в эту животную игру не буду вынужден ее долбить протыкать колотить да я избавлюсь от необходимости ее подчинять порабощать от столкновения одной вспотевшей плоти о другую да избавлюсь от страсти не унижая ее не унижая мою бедняжку с сыном не спят сына холят и лелеют ох лелеют я к этому готов о какое чудо больше не превращать каждый день в первый день любви о счастье сын не обязан изрыгать огонь о чудо больше не нужно заботиться о своем достоинстве больше не надо изображать необыкновенного любовника с присущим ему отстраненным взглядом больше не надо быть загадочным о чудо больше никаких жутких поцелуев с переплетением языков да у обоих партнеров такие кретинские физиономии что они умерли бы со смеху или со стыда если бы видели свое собачье выражение лица о дорогая дорогая моя я теперь могу совершенно безнаказанно проявлять свою нежность не опасаясь что тебе покажется занудной моя нежность не боясь что ты увидишь в этом признак слабости той слабости которую они презирают безумные обожательницы горилльской мощи и к тому же дорогая ты можешь сморкаться сколько влезет ты можешь от всей души урчать своим животом урчать до отвала пока не надоест мать обожают все равно даже если она чихает сморкается и у нее урчит в животе и даже если пахнет изо рта и даже еще больше обожают если она чихнет на здоровье мама или даже скорей надо притвориться в своем безумии отцом увидевшим дочь это даже лучше чем мать мать никогда не бросит сына а дочка всегда в конце концов убежит с какой — нибудь гориллой горилла унесет ее в своих волосатых лапах и она перестанет любить отца и в день свадьбы она плюнет ему в лицо и закричит ему сволочь чтоб ты сдох и будет жадно ждать наследства нет как сын я могу прислуживать ей чтить ее уважать ее ох как мне этого не хватает я хочу чтить ее да сын сын во веки веков о чудо больше не придется скучать с ней да можно будет помогать ей во всем да безумец имеет право подметать вместе с ней готовить еду вместе с ней болтать при этом «еще соли» «может быть перца чесноку» да даже чесноку ох готовить вместе так славно по-дружески о какое чудо быть хорошими друзьями и даже немножко подружками о чудо вместе ходить на рынок в Сан-Рафаэль сумасшедший имеет право ходить на рынок с матерью со своей красавицей матерью да я буду нести сетку с покупками да как — нибудь если она устанет я скажу ей что хоть я и король я схожу за покупками и чтобы не перечить безумцу она согласится и точно так же она устанет и разрешит мне подмести пол я потребую потому что мне так заблагорассудилось мадам я король я желаю подмести но я буду подметать как король в короне в моей картонной короне немного съехавшей набок чтобы всем было ясно что это чокнутый король но такой милый а когда она будет принимать ванну я как король и сын сделаю ей сюрприз перестелю кровати да вот быстро перестелить кровати аккуратно поправить покрывала сюрприз для королевы-матери и чтобы отблагодарить за сюрприз она поцелует меня о чудо наконец целоваться в обе щеки целоваться все время не боясь пресытиться не боясь уронить свое достоинство и больше не надо изображать любимого злюку чтобы ей понравиться чтобы она не соскучилась да с завтрашнего дня мы мать и сын отныне и навсегда и уже хватит этих слизистых затей и долой того звероподобного мужчину ужасного отца с которым она обманывала меня обманывала меня своего сына я спрошу ее любит ли она меня больше любит ли больше своего сына чем того мужчину который умер она скажет что да я тогда скажу ей чтобы она заказала в Каннах позолоченный трон я Его Королевское Величество буду царить на троне когда она постучит ко мне в дверь я скажу ей что при дворе короля следует скрестись в дверь как при дворе Людовика XIV я прикажу ей сделать реверанс конечно мадам вы моя мать но вы при этом моя подданная давайте мадам три реверанса перед вашим королем и сразу после этого я встану и тоже трижды поклонюсь моей августейшей матери как и должен любящий сын безумный сын да что за труд для меня изображать сумасшедшего до самой смерти если я могу спокойно любить ее как мне хочется истинно любить о любовь моя я смогу любить тебя любовью которая не умирает.