Суперигрушек хватает на все лето - Брайан У. Олдисс

Как раз в этот момент и взорвалась заложенная под трибуну бомба. Многие в зале были ранены, некоторые, в их числе и Эйворри, смертельно.

Его дочь, тоже получившая легкое ранение, бросилась к отцу на помощь. Она опустилась рядом с Эйворри на колени и зарыдала при виде его ужасных ран.

Кто заложил бомбу? С одной стороны, это могли быть Мясоеды, с другой — Немертвецы.

Давайте попробуем рассмотреть это дело по возможности бесстрастно. Целью Немертвецов являлось уничтожение Первого мира. Незадолго до этого на крепость под названием Европа были сброшены водородные бомбы, изготовленные в Индии и Пакистане. Хотя движение Немертвецов было не слишком обширным, нельзя забывать, что фанатизм не знает компромисса, здравый смысл для него — ничто. Тем более что Немертвецы получали постоянное пополнение из Третьего мира.

Несмотря на то что долги стран Третьего мира были списаны, что им были выданы займы на наивыгоднейших условиях, из глоток Африки беспрестанно слышался клич: «Требуем компенсации!»

Немертвецы пришли из ненормального, свихнувшегося мира. Мира, в котором миллионы людей пребывали на грани голодной смерти. У них не было земли, поскольку крупные компании выкупили ее, а теперь разрабатывали — точнее, насиловали, — используя удобрения, пестициды и неподходящие для данных районов монокультуры. Безземельные и бездомные могли получить пищу только за деньги. А когда деньги у них закончились… что ж, недальновидность бедняков ни для кого не новость. От этой недальновидности они и вымирали — ненужные и необмытые.

А куда же девалось продовольствие, выращенное на их землях?

Возьмем, к примеру, Индию. По статистике Немертвецов, сорок процентов пахотных земель отводилось для выращивания корма для скота, который, в свою очередь, забивался и экспортировался. На остальных площадях выращивали соевые бобы, которые экспортировали на корм скоту в странах Первого мира. Древняя Индия, несмотря на всю неприхотливость ее обитателей, вымерла. Когда-то ее крестьяне использовали скот для удобрения земель и как тягловую силу. Сегодня цены на скот стали для них недоступными. Крестьяне вместе со своими семьями вымерли, а оставшиеся в живых занялись изготовлением бомб.

Такова была подоплека появления Немертвецов.

Теперь рассмотрим случай с Мясоедами. Они полагали, что если прекратить производство говядины — мировая экономика рухнет. В их рассуждениях имелось здравое зерно хотя бы в том смысле, что мировая экономика в любом случае была обречена.

В представлении Мясоедов идеальным являлся мир, в котором на сочных лугах пасутся тучные стада коров. Чистой воды фантастика, ибо правда состояла в том, что любые живые создания — не только крупный рогатый скот, но и овцы, свиньи и домашняя птица — давно уже стали не животными, а всего лишь продовольственными единицами, коим должно по возможности быстро и дешево попасть в жадное брюхо Запада.

Чтобы эти продовольственные единицы в течение своих коротких жизней не болели, их накачивали пенициллином. В результате антибиотики стали бесполезными и для людей, среди которых распространялись разнообразные хвори. Чем больше люди ели мяса, тем больше болезней сваливалось на них.

Итак, на сцену, где разворачивалось действо мировой катастрофы, наряду с Немертвецами вышли Мясоеды.

Что же в конце концов нарушило хрупкое равновесие? Опасность вторжения Немертвецов заставила сельское население Европы перебраться в перенаселенные мегаполисы. В заброшенных лесах и полях резко возросла численность диких свиней. В одних только Франции, Германии и Польше их насчитывалось два-три миллиона. Участились случаи КСЛ — классической свиной лихорадки, которая перекинулась и на домашних свиней. Стало ясно, что оставлять диких животных без должного контроля больше нельзя.

Правительства Германии и Франции взяли на себя разработку генетически модифицированного вируса, который был запущен в дикую природу подобно тому, как столетием ранее среди популяции кроликов был распространен миксоматоз. Соседние государства пробовали протестовать, но безуспешно.

Дикие свиньи погибали сотнями тысяч. Их трупы усеивали леса и поля. Вирус мутировал и перекинулся на овец. А уже после принял форму, опасную для человека.

Подобному опустошению человеческая раса не подвергалась со времен Черной смерти. Вместе с людьми гибли собаки, кошки и другие домашние животные. Перенаселенные города превратились в гигантские кладбища.

Третий мир недолго наслаждался триумфом, ибо настал и его черед — КСЛ распространялась там невиданными темпами.

Подобно беззубому старцу, мировая экономика рассыпалась в прах.

Немногим выжившим пришлось жить в совершенно новом мире. И этот мир был куда более жестоким. Всем до единого предстояло стать вегетарианцами. Просто потому, что, кроме вегетарианской пищи, есть было больше нечего.

Кориандер Эйворри был вегетарианцем всю свою жизнь.

Кто же несет ответственность за его смерть? Мясоеды, пытающиеся восстановить былое положение вещей? Немертвецы, добивающиеся окончательного падения западной цивилизации?

Царящий в мире хаос не позволил раскрыть это преступление.

Не было сомнения лишь в одном: Эйворри был мертв. Как и коровы.

Вывод: мясо крайне вредно — ведь от него погибла целая планета.

Моя жизнь несет в себе отзвук старинной театральной пьесы. Было раннее утро, когда я впервые ступил на этот волшебный остров, волшебный остров, на котором я полюбил прежде, чем узнал, что это называется любовью. Всходившее поздно солнце слепило глаза и отбрасывало в мою сторону длинные тени. Я брел по лабиринту полосок солнечного света, и тень моя скользила по петлявшей среди деревьев тропинке. Я все больше удалялся от маленькой бухты в направлении единственного на этом острове пригодного для жилья дома — дома или замка, прилепившегося к возвышенности и все же защищенного от северных ветров еще одной, чуть большего размера возвышенностью, что сгорбила свое плечо над массивными крышами и башенками этого строения.

Неожиданно раздался звук, перекрывший шлепанье волн, разбивавшихся о берег. Я сделал еще несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Мимо дома проходила какая-то юная женщина. Он пела, причем пела исключительно ради собственного удовольствия, пребывая в хорошем настроении. Но как же восхитило меня ее пение! Ее фигурка то скрывалась в тени, то выскальзывала из нее. Именно тогда я впервые увидел Миранду и впервые услышал ее чарующий голос.

Приблизившись к ней, я ощутил странное покалывание кожи. Душу мою наполнили самые противоречивые предчувствия. Неужто мне суждено узреть некое странное волшебство или же я действительно вернулся домой?

На излете 1960-х годов, точнее, в последний год шестидесятых, тогдашняя жизнь радикально отличалась от жизни нынешней. Я бросил школу и оставил родительский дом. Я был тем, кого позднее стали называть хиппи. Однако главное мое стремление заключалось в том, чтобы жить своей собственной жизнью, насколько это только было возможно. Мне казалось, что я могу стать поэтом.