Будапештский нуар - Вилмош Кондор

– Слушайте. – Чули оперся на стол, который от этого движения отъехал в сторону. – Шкублич ходит на собрания в район Йожефварош. И вам очень повезло: сегодня вечером они проводят очередное собрание. Мне сказали, что он будет вести дискуссию, а в такие дни они засиживаются до утра.

– Где?

– Помните, что вы мне обещали? – Чули посмотрел на Гордона.

– Помню.

Чули какое-то время сверлил Гордона взглядом, затем потер пухлые руки.

– Они собираются в подвале на площади Матьяша. Выдают себя за шахтеров.

– Спасибо, – сказал Гордон.

Чули следил за ним из-за проволочных очков, прищурив глаза.

– Не благодарите. Не знаю, зачем я вам помог.

– Все вы прекрасно знаете, – ответил Гордон. – У меня еще одна просьба.

– Какая?

– Хриплого Шаму сегодня на вечер.

– Он ваш. Но все же верните, – кивнул Чули, нервно взъерошил светлые волнистые волосы и выкатился из кухни. На выходе Гордон подошел к Шаму и быстро рассказал тому, в чем его задача.

– Не опаздывайте, – добавил Гордон, – и много не пейте. Если облажаетесь, злиться буду не только я, но и Чули. – Жигмонд кивнул в сторону толстяка.

Шаму быстро кивал, повторяя про себя адрес и время, затем опрокинул бокал вина.

– Все будет в порядке, господин репортер, я глаз не спущу, не волнуйтесь.

Выйдя из «Клеща», Гордон поднял воротник, закурил, быстрым шагом направился в редакцию. По пути думал, как поступить. Зная Шкублича, он понимал, что старый хрыч рассмеется ему в лицо, если Гордон скажет, где его видели. Нет, здесь нужно нечто большее. Доказательства. Фотографии. По возможности такие, чтобы Шкублич на них был с другими сомнительными личностями.

Гордон мог бы попросить помощи у фотографа Флориана Сираки. Они часто работали вместе, Сираки ему очень нравился, только Жигмонд знал, что язык за зубами тот держать не умеет. Но у Гордона на примете был еще один отличный фотограф.

Переступив порог кабинета редакции, он поспешил к телефону. Валерия взглянула на коллегу из-за солнцезащитных очков, но, увидев его выражение лица, решила, что лучше ничего не спрашивать. Гордон посмотрел на часы: скоро одиннадцать. Если он хочет поймать Шкублича, нужно торопиться. Он достал записную книжку, нашел номер, набрал, через тридцать секунд кивнул Валерии и спустился на улицу.

Такси и правда приехало через пять минут. У тротуара остановился видавший лучшие времена «опель-регент». За рулем машины сидел мужчина лет сорока пяти в шоферской кепке.

– Доброго вечера, уважаемый господин! – осклабился шофер, показав дырки между зубов. – Куда изволите?

– На площадь Лёвёлде, – Гордон сел в машину, – и побыстрее.

– Так точно. – Мужчина кивнул, развернулся, чтобы проверить, не едут ли сзади машины, включил передачу и нажал на газ. В конце проспекта Ракоци он круто повернул на улицу Роттенбиллера, где невозмутимо мчался, опережая плетущиеся гужевые повозки. Гордону пришлось держаться, чтобы не завалиться на бок. Пяти минут не прошло, как они уже были на площади Лёвёлде.

– Подождите немного. – Гордон вышел из машины.

Шофер с готовностью кивнул, опустил окно и принялся крутить сигарету.

– Не успеете выкурить, – сказал Гордон. – Пять минут, и поедем дальше.

– Так точно, – ответил мужчина, но продолжил крутить.

Гордон позвонил дворнику, который вышел с помятым лицом и открыл входную дверь. Гордон сунул ему в руку один пенгё и попросил не закрывать: они спустятся через минуту.

Кристина уже лежала в кровати и читала. В ванной на веревке для сушки белья висели проявленные фотографии.

– Хорошо, что вы не спите. – Гордон остановился на пороге.

– Что случилось? – Девушка села в кровати.

– Если хотите, можете мне помочь.

– Как?

– Нужно сделать фотографии.

– Сейчас?

– У вас есть дела поинтереснее?

Кристина закрыла книгу и поднялась с кровати.

– Три минуты, и я готова.

С этими словами она зашла в ванную, но дверь оставила приоткрытой:

– Вы пока рассказывайте. Я слушаю.

– Шкублич сегодня вечером будет на собрании коммунистов на площади Матьяша. Нужно это заснять.

– У меня нет вспышки, – ответила Кристина.

– И не нужно, я кое-что придумал.

– Что?

– Расскажу в машине.

– В машине?

Гордон вздохнул.

– Я вызвал такси.

– Тогда времени действительно нет, – Кристина появилась из ванной полностью готовая к заданию. На ней были брюки, короткое тряпичное пальто, волосы она завязала в хвост.

– Камера со мной. – Девушка подошла к Гордону.

Шофер все же закурил, более того, он сделал запас на будущее: скрутил еще две сигареты, каждую заложил за ухо. Он открыл Кристине дверцу, сел за руль.

– Эндре Цёвек, к вашим услугам, добрый вечер, уважаемая госпожа. – Шофер повернулся к пассажирам: – Вы не возражаете, если я покурю?

Кристина махнула рукой:

– Курите спокойно, Цёвек.

– Так точно, прошу покорнейше. – Мужчина улыбнулся, показав то, что осталось от зубов. – Куда едем?

– Площадь Матьяша, – ответил Гордон.

Когда они повернули на улицу Роттербиллера, Гордон наклонился вперед и рассказал Цёвеку и Кристине план.

– Нам некогда репетировать, – закончил Гордон. – У нас только одна попытка, действовать нужно быстро, а потом так же быстро исчезнуть.

Цёвек серьезно кивнул, а Кристина подготовила камеру. Машина, скрипя колесами, повернула на проспект Фиуме, шофер несся по булыжникам на улице Надьфуварош, не жалея автомобиль. Подъезжая к площади Матьяша, он все же сбавил скорость и уже спокойно выехал на площадь. Гордон показал ему дом. Цёвек остановился напротив входа в подвал между зачуханным грузовиком и гужевой повозкой, заглушил мотор и натянул кепку на глаза. Кристина тем временем пересела вперед и опустилась на сиденье как можно ниже. Открыла окно, поставила на рамку фотоаппарат, настроила, запомнила положение, затем положила камеру на колени и принялась ждать. Гордон скрылся в подворотне и закурил.

На площади слышались редкие пьяные крики, но в остальном все здесь было тихо. Погода была к ним благосклонна: дождь не капал, туман на площадь не опустился. Свет в домах потихоньку угасал, осталась только пара освещенных окон, пьяные покинули площадь, в ночи слышалось только мяуканье кошки, требующей кота.

В первому часу ночи дверь подвала открылась, затем закрылась. Гордон поспешил к машине.