Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

против кого направить копья. А кое-кто определился и в этом. И быть бы бойне, не случись Чудо.

В небе вспыхнуло новое светило, затмившее Солнце в стократ. Никто не мог поднять очи, ослепленные нестерпимо ярким светом с небес.

— Моисей, ты записал Мой Завет? Все люди обязаны жить по Моим Заповедям и почитать их. А змея-искусителя, посмевшего называть себя богом, сейчас заберут два архангела, — гремело с небес так, что дрожала земля пуще, чем от падения идола.

«Ничего не понимаю?! Что за архангелы? Да и вообще, что творится в небесах? Дурдом, да и только!» — так и не смог разобраться в происходящем беглый пациент из психушки.

Но вот необъяснимый свет померк, осталось одно привычное тусклое светило. Весь мир окунулся в тишину. Не слышно ни птиц, ни шелеста листьев от ветерка. Муравьев, племя, Пиотух притихли настолько, что удавалось услышать, как Моисей что-то царапает на податливой глине.

«Что это было?» — спросил Иону в колечке, не менее Муравьева пораженный Пиотух, но компьютерная всезнайка промолчала.

Все подняли головы, надеясь узреть Господа Бога. Но в небе было пусто, даже птицы куда-то исчезли. Но вот от одного пушистого белого облачка отделились белые птицы и устремились вниз. Они росли, превращаясь в людей под крыльями.

«Дельтапланы», — первой определила Иона.

«Пора смываться!» — догадался и Муравьев, судорожно нажимая кнопку машины времени.

Но что-то не срабатывало. Время норовисто не подчинялось, и как ни вдавливал сумасшедший в кнопку дрожащий палец, ему не удалось покинуть неолит.

Люди под белыми крыльями уже опустились на поляну, а кнопка так и не спрятала беглеца в 15-ый век. Не то что бы неудавшемуся богу хотелось именно в это время, во Францию, просто прибор случайно оказался так настроен. Впрочем, какая разница куда бежать? Главное сбежать, раствориться в веках и начать сначала. Не знал беглый сумасшедший о новой разработке Острожского нейтрализующей его машину времени. А с новым прибором Острожского как раз прилетели два липовых архангела.

Муравьев понял: машина времени не поможет. Сейчас он поспешно загружал патронами свою последнюю надежду на спасение — кольт. Но и Пиотух не дремал, он точно выстрелил ампулой. Рука не подвела — зелье с иглой вонзилось в шею, на самую малость выше бронежилета.

А тут подоспели «архангелы».

— Михаил, Гавриил?! — узнал Иосиф своих приятелей, коллег из лаборатории Острожского.

— Привет, Иосиф, — не отрываясь от пеленания Муравьева в смирительную рубашку, отозвались крылатые друзья. Они еще ни разу не работали на дурдом, и превращение человека в кокон давалось едва-едва. Еще и псих не успел уснуть, он вяло отбивался, пытаясь выскользнуть из пут.

— Что за новые трюки со светилом и голосом с неба?

— Не понял? — отозвался Михаил, а Гавриил недоуменно пожал плечами.

— Накануне вашего появления мир сошел с ума, я думал, вы ко всему причастны.

— Нет, нет. Мы здесь ни при чем.

«Если с небес вещал не Острожский, то кто же? Бог!?» — изумился Пиотух.

У Ионы опять не хватило всей мощи аналитических блоков опровергнуть или подтвердить фантастическое предположение Иосифа. Колечко не в первый раз промолчало.

Разговор происходил не на понятном предкам иудеев языке, и Моисей записал: архангелы говорили на непонятном ангельском языке и звали их Михаил и Гавриил.

«Архангелы» наконец спеленали нечто подобное на младенца переростка или египетскую мумию. «Младенец», как ему и предписывалось режимом дурдома, сладко спал, пуская слюни и чему-то улыбаясь.

«Усыпляющий наркотик довел до блаженства?» — мимоходом подумал о странной улыбке вечно злого профессора, но его больше занимало другое. Иосиф даже попытался усилить мыслительные процессы чесанием головы и определил: он слышал Бога!

Колечку было нечего чесать, и оно стыдливо промолчало.

Пес ни о чем не думал, хотя, как и хозяин, усердно чесал за ухом. Он преданно лизнул освободившуюся от «дум» руку друга.

А Моисей усердно продолжал трудиться над глиной. Его вдохновенный, но еще пещерный ум несколько перевирал. Но даже сам Моисей искренне верил в абсолютную искренность в глиняных табличках, ставших священными в племени, Скрижалями Завета Бога.

— Ну, что, в путь? — прервал Михаил застопоренные мысли Иосифа.

— Вы отправляйтесь, а мне еще надо вернуть пса в его время.

— Пока, дружно попрощались «архангелы», растворяясь вместе с экс-кумиром племени.

— Ах!? — пошла волна изумления над поляной. Сегодня в неолите свершилось немало чудес, но к ним так и не привыкли.

«Дело сделано — пора в путь».

«Куда?» — не поняло распоряжение колечко.

«Подарю пса моему предку-повстанцу».

«Слушаю и повинуюсь, о, мой господин! О, всемогущий Аладдин, храбрейший Джеймс Бонд, повелитель Времен Иосиф!» — весьма едко, но подчинилось изделие лаборатории Острожского, зарегистрированное под инвентарным номером № 007М». «М» — значит модернизированное, а отличилась в усовершенствовании все та же Иона, но воплоти.

Иосиф исчез вслед за своими приятелями во Времени, вызвав еще один всплеск религиозного экстаза.

20. Родственники.

Пес уже в который раз переводил взгляд с меня на бывшего повстанца. Он предчувствовал расставание со мной. Умные собачьи глаза заволокло грустью и слезой, он иногда приподнимал морду с земли тихонько и жалостно подвывая.

«Дед мне нравится, но нестерпимо тяжело расставаться с любимым хозяином, даже сердце щемит», — переживал Тузик, набежали слезы, и забылась любимая охота на блох.

— Как звать пса?

— Без имени и дома. Возьми себе, верная псина.

«Без имени? Меня Тузиком уже не раз звали?»

— Муравьевым, что ли назвать?

— Р-р-р!!! — оскалил зубы пес, наверняка понял, о ком шла речь.

Я невольно вздрогнул, но сразу догадался, предок упомянул сволочь, но не из моего времени.

Иосиф-предок ласково потрепал лохматого пса.

— Хотя, нет! Какой из него вешатель? Он добрый, по глазам видно, — Иосиф опять уселся на завалинку и добавил: — А Муравьев за одно сравнение с собакой вздернет. Соседний хутор весь уничтожили.

— За что?

— Старший сын хозяина хутора подался к повстанцам, к Калиновскому. Вот, дабы другим было неповадно, сожгли всю семью прямо в избах.

Иосиф зло стукнул ладонью по завалинке так, что доска вместе со мной ушла вниз. Старому Пиотуху уже стукнуло под семьдесят, но сил и здоровья в былом рубаке хватало. И сейчас мог бы под гусарскими крыльями нестись на врага, рубить в крошево захватчиков. Но ему приходилось свято чтить данный мне обет.

— Мой старший тоже у Калиновского, но я схитрил, — Иосиф потрепал загривок тершегося у наших ног пса и закончил мысль: — Объявил о гибели сына, якобы утонул в реке. Жив ли он? Говорят, восстание не удалось, а Калиновского повесили. Но ничего, когда-нибудь сила несломленного духа возьмет верх над оккупантами, как