Made in France - Жан-Марсель Эрр

class="p">— Таксидермия — мое старое увлечение. Оно помогает мне расслабиться. Особенно сейчас, когда "Приют" переживает тяжелые времена…

— Я всегда восхищался искусством таксидермии, — продолжил Феликс, косясь на Виржиля, который увлеченно имитировал половой акт между енотом-полоскуном и карликовой козой. — Оно словно бы заставляет время остановиться, дарит животным бессмертие.

— Вы боитесь старости? — спросил профессор. — Тогда поищите себе хорошего мастера. Что с людьми, что с животными — приемы одни и те же.

— Я об этом подумаю, — пообещал Феликс, решив про себя, что Шлокофф, вероятно, шутит. — Во всяком случае, это прекрасная работа, — добавил он, указывая на дергавшегося в руках Виржиля енота-полоскуна. — Даже с близкого расстояния невозможно догадаться, что он неживой.

— Как? — воскликнул Виржиль.

Все обернулись на вскрик. Виржиль озадаченно смотрел на енота. И вдруг захлюпал носом:

— Он что, правда умер?

Феликс и профессор бросились утешать Виржиля, и тут Галашю наконец поднял голову от бумаг:

— Месье Зак! Вы меня убедили. Я верю, что вы не имеете к исчезновениям из "Приюта" никакого отношения.

— Я счастлив! — обрадовался Феликс. Раз в жизни ему удалось хоть кого-то хоть в чем-то убедить.

— Надеюсь, вы не держите на меня зла за эпизод в холодильнике. Я пошел на это ради сына. Профессиональные навыки лучше всего усваиваются, если им обучать в игровой форме.

— Уся-пуся! — Сын инспектора, вновь обретя безмятежность, ласково разговаривал со скунсом.

— Понятно… — протянул Феликс, которому еще не приходилось выступать в роли игрушки.

— Месье Зак! — Голос инспектора звучал сурово. — Не стану ходить вокруг да около. Мы топчемся на месте. Дело крайне сложное, и нам понадобится ваша помощь.

— В качестве сыщика?

— В качестве киномана.

— Вы полагаете, что исчезновения связаны с кино?

— Я не полагаю. Я в этом уверен.

— Откуда эта уверенность?

— Оттуда, что никто никуда не исчезал.

— Как? — ахнул Феликс в один голос с г-ном Юбером С. из Кнокке-ле-Зут, не ожидавшим, что очередной резкий поворот сюжета произойдет так скоро.

А в это время по ту сторону двери…

Пока мужчины совещались в кабинете, в коридоре творилось чудо. Чудо заключалось в торжестве духа над телом. Фердинан Бик, презрев бедренный артроз, хронический радикулит и двойную грыжу, стоял, перегнувшись пополам, возле двери и подглядывал в замочную скважину.

— Получен приказ от Бессмертного! — шепотом сказал Фердинан Сюзанне Борниоль и Одетте Флонфлон. — Максимальная бдительность!

— Бессмертный обеспокоен? — спросила Сюзанна.

— Нет, спасибо, я уже поел, — ответил Фердинан.

— Ты что, забыл включить слуховой аппарат? — толкнула его Одетта.

— Говорю вам, девчонки, не хочу я есть. Не мешайте слушать.

Зачем, интересно знать, заявился сюда этот так называемый Феликс Зак? Молодой нахал, одетый шутом гороховым! Эта загадка мобилизовала штурмовой отряд "Воинственных ветеранов". Фердинан еще в холле проверил парнишку, так сказать, на вшивость, прикинувшись перед ним профессором Шлокоффом. Правда, ему не дали доиграть сцену до конца, но, насколько он мог судить, выглядел Феликс вполне безобидно. Если бы только он не упомянул сценарий…

Сценарий об исчезновениях. Сценарий Эмиля.

Вот что было интересно!

— Интересно! — пророкотал профессор Шлокофф, обнаружив у себя под дверью элитное подразделение ВВ. Он так резко распахнул ее, что Фердинан рухнул на директорские мокасины с кисточками на шнурках, издав при этом звук крошащихся сухарей. Бесстрашная Одетта мгновенно переключилась на выполнение операции экстренного спасения товарища. Нацепив на лицо гримасу старческого слабоумия, она радостно завопила: "С Рождеством тебя, папочка!" Сюзанна изображала артистический восторг, восхищенно замерев перед канареечно-желтой акварелью, украшавшей стену коридора. Фердинан застонал и сообщил, что его прострелило. И он не притворялся.

А в это время по ту сторону двери…

Пока профессор Шлокофф наводил порядок на дверном коврике, инспектор Галашю наслаждался эффектом, произведенным его последней репликой: "Оттуда, что никто никуда не исчезал". Эта чеканная формулировка быстро приведет всех их в чувство, не без гордости думал он.

Профессор вернулся на свое место за столом и, маскируя нервозность, принялся потрошить мышь-песчанку. Виржиль испытывал на прочность голову антилопы гну, уткнувшись носом ей в шею и настойчиво что-то внушая. Феликс пребывал в растерянности.

— Как это так, никто не исчезал? — спросил он.

Галашю откинулся на стуле с видом человека, который не нуждается в доказательстве своих слов:

— Пусть профессор вам все объяснит.

Шлокофф отбросил в сторону пришедшую в негодность песчанку, прочистил горло и заговорил:

— Обнаружив первое тело, мы решили, что надо любой ценой избежать всеобщей паники. По совету инспектора Галашю мы пустили слух об "исчезновении" пациента, намекнув, таким образом, что он мог от нас попросту сбежать. Но проблема заключается в том, что на сегодняшний день у нас имеется уже четыре "исчезновения"! И контингент начинает подозревать, что мы от него что-то скрываем.

— Вы нашли четыре трупа? — уточнил Феликс.

— Полетта Дютийоль, Симона и Эме Фрикотен, Маринетта Шамину. Все четверо скончались в своей постели, ночью, во сне, от сердечного приступа.

— То есть умерли естественной смертью?

— Остановку сердца легко спровоцировать введением повышенной дозы седативного препарата, — сообщил Шлокофф. — Кстати, именно к такому выводу привели результаты вскрытия.

— Следовательно, перед нами — настоящие убийства, — вступил Галашю. — Мы предполагаем, что убийца является к жертве под видом медбрата и делает смертельную инъекцию. Поэтому отсутствуют следы борьбы.

— Но это чудовищно!

— Вы еще самого страшного не знаете, — подхватил профессор.

— Чего? — Феликс и без того был напуган.

— Мы имеем дело с законченным психопатом, — продолжал профессор. — Убийца мнит себя режиссером. Все жертвы были одеты в сценические костюмы и загримированы. Им были приданы особые позы.

— Он явно не торопится, — добавил Галашю. — Развлекается в свое удовольствие.

— Чем развлекается? — не понял Феликс.

— Тем, что воссоздает сцены из фильмов.

*

Полетта Дютийоль лежала в кровати. Лицо напудрено, на губах — ярко-красная помада, на левой щеке — нарисованная родинка. На ней было белое платье и белокурый парик. На противоположной стене — афиша фильма "Зуд седьмого года" с блистательной Мэрилин Монро. Включенный видеомагнитофон без конца крутил закольцованную пленку со знаменитой сценой, в которой Мэрилин стоит на вентиляционной решетке метро и ветер снизу раздувает ее платье.

Полетта казалась спящей. На правой руке у нее виднелся след укола.

*

Профессор описал потрясенному Феликсу каждую из зловещих мизансцен. Когда он закончил, слово опять взял Галашю:

— Месье Зак! Мы полагаем, что такой просвещенный знаток кино, как вы, мог бы посмотреть на это дело под новым углом. Вы способны заметить детали, ускользнувшие от нашего внимания. Обнаружить связь между фильмами, кадры из которых воспроизводил преступник. Разгадать его логику.

— Мне надо подумать, — ответил Феликс.

— Думайте сколько влезет. И делитесь с нами своими гипотезами. Теперь еще одно. Мы должны изучить окружение Эмиля.