Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков

С первых же дней революции всячески вмешивался в дела военного ведомства и предлагал назначить самого себя высшим военным руководителем Л.Д. Троцкий. Весной 1918 г. В.И. Ленину, в условиях необходимости скорейшего создания массовой регулярной армии, пришлось, скрепя сердце, уступить настойчивым требованиям Л.Д. Троцкого и его сторонников в петроградской части ЦК (прежде всего А.А. Иоффе, в котором уже можно было угадать выдающегося советского дипломата) и назначить Троцкого главой военного ведомства.

Важно подчеркнуть, что персональный состав высшего военного руководства, за исключением П.П. Прошьяна, входившего в Высший военный совет весной 1918 г. на основе соглашения центральных комитетов партий Большевиков и Левых эсеров, определялся исключительно Советом народных комиссаров. Таким образом, Троцкий не сам подбирал себе непосредственных подчиненных, этим занимался Ленин, в результате чего существовало некое квазиравенство между председателем Высшего военного совета и членами Совета, в т. ч. бывшим царским генералом Бонч-Бруевичем. Притом, что история Второй Пунической войны, которая всегда интересовала В.И. Ленина, учит о том, что уравнение власти диктатора и начальника конницы — угроза армии. Впрочем, в ситуации 1918 г. ленинский ход был абсолютно оправдан: едва добившись назначения наркомом по военным делам, Троцкий поставил в правительстве вопрос об установлении своей диктатуры — создании Высшего совета народной обороны под собственным председательством. СНК, мягко говоря, нескромное предложение Троцкого отклонил, однако Мефистофель революции от своих амбициозных планов отнюдь не отказался. В Высшем военном совете Троцкий был окружен рядом партийцев из второго и третьего эшелона большевистской верхушки[23], а также генералом М.Д. Бонч-Бруевичем с одной-единственной целью — не допустить военный переворот.

Как известно, положение во властной элите главы военного ведомства зависит прежде всего от того, ведутся или нет военные действия. В декабре 1917 г. началась военная интервенция — против нашей страны выступила Румыния, оккупировавшая Бессарабию, в марте 1918 г. интервенция стала полномасштабной: в нее включилась Антанта. В мае 1918 г. положение осложнилось до невозможности, поскольку к Поволжью стал стремительно продвигаться сформированный из пленных чехов и словаков корпус, формально являвшийся составной частью французской армии. И все это на фоне постоянного давления немецких частей на иррегулярные вооруженные силы Советской России, т. е. нарушения заключенного 3 марта мира с Германией, который сам вождь мировой революции называл не иначе, как «позорным».

Для Советской республики положение было критическим, однако именно такое положение способствовало укреплению властного авторитета Л.Д. Троцкого, который однажды признался в интервью Российскому телеграфному агентству при ВЦИК, что «если бы чехословаков не было, то их следовало бы выдумать, ибо в обстановке мирного времени нам никогда не удалось бы создать в короткий срок сплоченной, дисциплинированной, геройской армии».

Первым Главнокомандующим войсками Восточного фронта стал М.А. Муравьев. Его личности в исторической литературе уделено мало внимания. Единственная биография была написана в 1927 г. в эмиграции одним из его бывших сослуживцев — В.Н. Пасторкиным — и использована, вероятно, только выдающимся специалистом по истории военной контрреволюции в России Г.З. Иоффе. Муравьев происходил из крестьян Костромской губернии, в 11 лет вследствие эпидемии холеры остался круглым сиротой. Покровительством местной помещицы окончил учительскую семинарию, затем — Казанское пехотное училище. Уже тогда Муравьев проявил повышенную нервность, моральную неуравновешенность и карьеризм. Муравьев был до крайности независим, чтобы не сказать — дерзок, необычайно храбр и болезненно самолюбив. Прошел всю русско-японскую войну, был ранен, считал себя обделенным наградами. К Первой мировой войне Муравьев дослужился до капитанского чина (соответствует современному майору). Война, которую современные историки, старательно вписывая Россию в «мировой контекст», стали в духе стран-победительниц называть «Великой», способствовала взлету самолюбивого Муравьева: проявив личную храбрость, он заслужил георгиевское оружие и получил чин подполковника. В 1916 г. Муравьев получил тяжелое ранение и был направлен (с его согласия) в школу прапорщиков, продолжая числиться в штате своей прежней части. Февральская революция открыла перед такими людьми, как Муравьев, новые горизонты. Полностью отдавшись революционной стихии, подполковник устремился «к наполеоновской славе» (выражение Г.З. Иоффе). В первых числах марта 1917 г. Муравьев уже арестовывал командующего Одесским военным округом генерала М.И. Эбелова в качестве командира революционного отряда. Замеченный верхами, Муравьев переведен в Петроград и стал одним из инициаторов сформирования «революционных ударных батальонов» для участия в готовившемся «наступлении Керенского». В ходе этого наступления, настолько же удачного вначале, насколько провального в конце, подполковник получил ранение в голову — недостаточно серьезное, чтобы это помешало ему вернуться в столицу и окунуться в политическую деятельность. Точные сведения о политических «пристрастиях» Муравьева отсутствуют — очевидно, за неимением оных. Как и любой военный профессионал, в душе этот человек испытывал, по свидетельству Пасторкина, глубокое презрение к революционным массам, что не мешало ему «плыть по течению, захлестнувшему всю Россию». По непроверенным данным, летом 1917 г. Муравьев был гостем на заседаниях прокорниловского «Республиканского центра». Однако, по данным абсолютно точным, в партию после провала корниловского выступления он, повернув руль влево, вступил левоэсеровскую. Вовремя предложил свои услуги большевикам. 28 октября 1917 г. В.И. Ленин доверил М.А. Муравьеву ответственный пост начальника обороны Петрограда и Петроградского района. Зимой 1917/18 г. Муравьев уже командовал группой войск, сражавшейся против Каледина и Центральной рады. На Украине Муравьев показал себя, что называется, во всей красе и в апреле 1918 г. попал под суд революционного трибунала. Председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский писал, что органы государственной безопасности «неоднократно» получали сведения о М.А. Муравьеве как о «вредном для советской власти командующем», «сознательной военной тактикой» которого стали «грабежи и насилия», принесшие «мимолетный успех», а затем «поражение и позор».

2 мая 1918 г. председатель Рязанской ЧК Бирюков направил телеграмму в ВЧК и Центральный комитет Партии левых эсеров (ЦК ПЛСР) с просьбой разрешить М.А. Муравьеву выехать в Рязань «для сдачи дел и дознания на месте». В тот же день разрешение чекистов было получено, и Муравьев выехал. 17 мая ЦК ПЛСР, заслушав вопрос «О Муравьеве», признал его «дело не партийным», т. е. отмежевался от авантюриста, но не запретил защищать его членам партии «в порядке частной инициативы». 20 мая руководство Московского окружного военного комиссариата обратилось в ЦК ПЛСР с просьбой разрешить взять на себе защиту в деле М.А. Муравьева члену ЦК И.З. Штейнбергу: «В Центральный комитет Партии социалистов-революционеров интернационалистов. Нижеподписавшиеся ответственные советские работники, подавшие заявление в следственную комиссию о желании взять на поруки заключенного в губернскую тюрьму бывшего Главнокомандующего на гражданском фронте Михаила Артем[ье]вича Муравьева, просят Центральный комитет разрешить т. Штейнбергу, члену Вашей фракции, взять на себя защиту Михаила Артем [ье]вича Муравьева. Считаем необходимым предупредить, что т. Штейнберг об этом уже извещен и принципиально не возражает. О решении Вашем просим известить нас и т. Штейнберга». Решение ЦК ПЛСР: «Заслушав заявление [пропуск в тексте, оставлено место для слова. — С.В.] о разрешении члену ЦК Штейнбергу выступить защитником Муравьева, Центральный комитет считает, что партия как таковая, не будучи ни в коей мере связана с Муравьевым и не неся ответственности за его действия, не может, в лице своего руководящего органа, ставить вопрос о поручении кому-либо из ответственных работников выступления в деле Муравьева. Разрешение вопроса о принятии т. Штейнбергом или кем-либо из ответственных работников на себя защиту ЦК» всецело предоставлял им самим «в порядке личной инициативы и учета всех обстоятельств дела». Однако в порядке личной инициативы в качестве ходатая за Муравьева выступил не кто иной, как заместитель председателя ВЧК левый эсер В.А. Александрович. К тому же ухудшение общего положения Советской России весной 1918 г. потребовало мобилизации всех военных кадров, имевшихся в распоряжении большевистского руководства. М.А. Муравьев выкрутился и вскоре опять оказался на коне.