Имя потерпевшего - никто - Александра Маринина

В какой-то момент, примерно через месяц после выздоровления,Суриков сорвался. Он страшно устал от напряжения, в котором постоянно находилсяв присутствии своей хозяйки, ему стало невыносимо скучно, и он махнул рукой навсе запреты и мечты о квартире, прогулял рабочий день и рванул в тот район, гдераньше кучковался с корешами. Найти приятелей оказалось несложным, и встреченон был радостно. Посыпались вопросы: куда пропал, где был. Не виделись онидавно, с тех пор еще, как дядя Петя исчез окончательно с горизонта и сталоясно, что в ближайшее время поступлений не предвидится и долг Сереже отдать неудастся. С приятелями тут же закатились на чью-то хату, глотнули какой-то смеси(по случаю возвращения блудного друга «колес» отсыпали бесплатно) и оттянулисьпо полной программе. С девками и с забойной музыкой. Давно уже Сурикову не былотак легко и хорошо. Не надо ни во что вникать, мозги напрягать, сдерживатьсебя. Полная свобода! Вечный кайф!

Через два дня хату пришлось освобождать, вернулись хозяева.Сергею даже в голову не пришло позвонить старухе, предупредить, что ночевать небудет. Он в тот момент был уверен, что никогда не вернется к ней. Да пошла онасо своей квартирой! Будет он ради какой-то задрипанной квартиры жизнь своюгубить. Очень надо. Правила у нее, требования, и вообще мудреная она какая-то.Нет, не по нему такая жизнь. Лучше с корешами. Они простые и свои в доску.

Еще четыре дня он провел в привычных скитаниях, ночевал гдепридется, когда с компанией, а когда и один. Через неделю после ухода из домаБахметьевой он впервые подумал о том, как же старуха там без него. Он-то безнее нормально, можно даже сказать – отлично, а вот она… Старая же совсем, даже вмагазин с трудом ходит. Почему-то вспомнилось, что Софья Илларионовна просилаего оконные щели утеплителем проложить, зима на носу, в комнате холодно. Онобещал, но не сделал. В выходной собирался.

Ему было страшно признаться себе, что он скучает по своей хозяйке.Он никогда в жизни ни по кому не скучал, даже по матери-алкоголичке. Решениевернуться зрело трудно, он боялся гнева старухи, выговоров и нравоучений.Последней каплей стало появление того типа, которому Сергей задолжал деньги.

К Софье он приполз избитый, с кровоточащей губой, вразорванной куртке. Старуха ни слова не сказала, отправила его в ванную, потомснова, как раньше, уложила в постель и поила своими чудодейственными отварами.Наутро только спросила:

– На работу пойдешь или как?

– Не знаю, – осторожно ответил Сергей. – Если невыгоните – пойду.

– А если выгоню?

– Тогда не пойду. Какая ж тут работа, когда ночеватьнегде.

– Иди работай, – сухо сказала Бахметьева. – Если тебя,конечно, за прогул не уволили. Вечером поговорим.

Его не уволили. Какой смысл увольнять грузчика? Можноподумать, на эту работу кандидаты в очереди давятся. Из зарплаты вычли, этосамо собой, но рады были до смерти, что вообще вернулся. Чувствовал себяСуриков не очень хорошо, все-таки неделя вольной жизни сказалась, но доработалдо закрытия магазина и поплелся домой, ожидая взбучки.

Взбучки как таковой, однако, не последовало. Но это было ещехуже. Софья молча подала ему ужин и села напротив за стол, подперев рукойподбородок.

– Значит, так, Сереженька, – сказала она почти ласково.– Есть вещи, которые можно делать только один раз в жизни. Можно, конечно, ихсовсем не делать, но это трудно. Мало кому удается. Все их делают. Вопрос втом, сколько раз. Так вот, те вещи, о которых я говорю, стыдно и глупо делатьдважды, а то и трижды. Один раз – это нормально и простительно. Но не больше.Ты понимаешь, к чему я клоню?

– Нет пока, – пробормотал он с набитым ртом.Обыкновенные макароны с сосисками казались ему самой чудесной едой на свете.

– Если ты ошибся в первый раз – ты просто слишкомдоверчивый или легкомысленный. Если во второй раз – ты дурак и подлец. Я тебеповерила – и ошиблась. Ты меня обманул. Но я тебя прощаю. Второй раз этого небудет. Ты, конечно, можешь обмануть меня во второй раз, да только я тебя большепрощать не буду. И помни, Сереженька: я до тебя как-то жила и не пропала. Да,мне трудно одной, я старая и слабая, но я жила и справлялась. Я без тебя непропаду. Лучше одной жить, чем иметь под боком существо легкомысленное иненадежное. А вот ты что без меня делать будешь? Опять по подвалам таскаться ина лавках валяться, когда сердце прихватит? Подумай об этом. И не заставляйменя больше к этому возвращаться.

Сергей молча жевал, не зная, что ответить. Дурак он, дурак,пожалел старуху, думал, как она там одна, беспомощная, без него? А она вонвидишь какая, мол, и без тебя проживу, не очень-то ты мне нужен. Ну ипожалуйста, ну и не хотелось вовсе у нее жить, подумаешь, очень надо. Сейчасвот доест и уйдет. Совсем. Тоже мне, нашлась тут… Старая карга.

Он пытался разозлить себя, но ничего не получалось. АБахметьева, помолчав, добавила:

– Это хорошо, что ты мне сразу не отвечаешь. Сразу-тоникогда нельзя отвечать, не подумавши. Ты подумай над моими словами, взвесь всекак следует. Может, тебе и вправду вольная жизнь слаще, так я тебе ненавязываюсь, ты человек взрослый, сам решаешь, как тебе жить. У меня ты пожил,почитай, месяц, на воле тоже погулял, так что подумай, прикинь, сравни, гдетебе лучше. Как решишь – так и будет. А мое слово твердое, я его не изменю:если проживем мы с тобой до моей смерти душа в душу, квартира твоя будет.

Сказала – и ушла в свою комнату. Суриков торопливо доелужин, вымыл за собой посуду и тоже юркнул к себе. Быстро разделся и лег впостель, хотя было-то всего часов восемь вечера. Через стенку доносилисьприглушенные голоса – Бахметьева включила телевизор, она всегда смотрелаинформационные программы, да не одну, а несколько, на разных каналах. ЭтогоСергей тоже не понимал. Зачем? Дурь какая-то. Еще старуха питала пристрастие ккриминальным новостям и исправно смотрела «УВД Санкт-Петербурга сообщает»,«Дорожный патруль» и «Человек и закон». Тут Сережа был с ней солидарен и судовольствием присоединялся. Про трупы и разборки ему и самому было интересно.Но новости… Еще чего.

Он закутался в одеяло и отвернулся к стенке. Сегодня он ещездесь переночует, а завтра… Что – завтра? Где он будет ночевать?

Ответ пришел легко и естественно. Как это где? Здесь,конечно. Чего думать-то? Бабка – золото, не орет, ничего не навязывает, денегза жилье не берет, да еще и готовит. Вольная жизнь, конечно, дело хорошее, датолько накушался он ею досыта, с самого детства. Родителям вообще до него делане было, он, считай, с самого рождения был предоставлен сам себе. В ясли исадик, конечно, еще водили, да и то не каждый день, на пятидневку спихнули, акак в первый класс пошел, так сразу стал сам себе хозяин. Мать с отцом ни разупро уроки не спросили, дневник не посмотрели, им по фигу было, как он учится,какие отметки получает. Даже на родительские собрания не ходили, так что и неслышали, как учителя его ругают. Всю жизнь делал только то, что хотел. Хватит,надоело. Права была старуха: хорошо, когда ты кому-то нужен и кому-то до тебяесть дело.