Чёрно-белый мир - Татьяна Андреева

здорово дышать свежим воздухом! Атмосфера подземелья ужасно давит. Бедные люди, что целыми днями работают в шахтах, да даже в метро! Нет, честно, я едва не рассмеялась от счастья при виде Астеры и её подружек-звёзд!

А вот Николасу было не до веселья. Выглядел парень неважно. Лицо побелело, под глазами залегли тени, и волосы, его прекрасные волосы, и те потускнели!

— Резерв почти пуст, — нашёл в себе силы пояснить он, — израсходован под ноль на светоч и обе решётки. Нам крупно повезло, что для их изготовления использовали редкий, устойчивый к обледенению, но легкоплавкий металл.

— Вот, попей, — я откупорила флягу, поднесла к его губам.

— Дай мне пять минут, только переведу дух, — сделав глоток, он осмотрелся.

Парк спал. Дорожки освещали магические фонари, выполненные в виде человеческих фигур. Вот девица в летящем платье несёт на плече сияющую вазу, рядом мальчик держит факел высоко над головой, за ним сгорбленная старуха с лампадой в вытянутой руке… Творения талантливого мастера коротали ночь в одиночестве. Зелёный лабиринт тосковал по детскому смеху, тропки без топота обрастали травой, лавочки пустовали, покрываясь росой.

— Закрыто до утра, — напомнил Николас. — Отлично. Нам туда.

Я перевела взгляд от потихоньку розовеющего лица парня на точку, куда указывал его палец, и увидела кованую арку — часть ограждения, отделяющего от парковой зоны зоологический сад.

На входе препятствий не возникло. Поскольку заклинание охраняло каждую клетку, в общей защите зверинца не было нужды. Здесь было темнее, чем в той части парка, где мы выбрались на поверхность. Мрак стерёг сон животных. Казалось, будто вольеры, укрытые им, пусты. Но мы и не приглядывались к их обитателям, а целенаправленно шагали к одному.

Отыскать феникса было легко, кстати. В его узилище нельзя было просто взять и отключить свет. Наоборот, оттуда на несколько метров вокруг расходилось сияние, а в эпицентре на постаменте вроде наковальни сидела птица, глядя на которую, я поняла, почему Ник смеялся над идеей её ощипать.

Феникса называли огненным вовсе не из-за окраски, а потому, что он в прямом смысле этого слова горел. Он был как живой термоядерный реактор, и даже во сне его перья продолжали пылать.

Я посмотрела на Николаса.

— Послушай, — затараторил тот, — мы применим сферу льда и…

— Бесполезно! — отрезала я. — Не говори ничего. Даже если я сумею подойти, как заполучить перо? Как спросить зверя? В голове не укладывается! О чём мы только думали? На что рассчитывали, Ник?!

— Отец сказал бы, что на всё воля богов, — как-то обречённо уронил парень.

Правильно, что он не стал оранти. Для этого нужно верить, что по воле богов случается что-то хорошее. Или одной веры мало, и их нужно хорошенько попросить?..

Так. Стоп.

— Николас! — я схватила его за ворот. — А если помолиться? Не смотри так, я серьёзно. Что если в книгах имелось в виду не «спросить», а «попросить»? В нашей мифологии феникс считается божеством, олицетворяющим Солнце — земное Око. А если он равен богу, то ему тоже можно…

— Молиться! — закончил за меня парень.

Несколько раз он провёл рукой по волосам и решил:

— А что, можно попробовать. Других-то вариантов нет.

Николас глянул на птицу, что-то прикидывая, и меня ознакомили с новым планом.

— Итак, поскольку мы понятия не имеем, с какого расстояния подействует воззвание и что произойдёт после, выкинем сферу. «Стена» отключится. Ты приблизишься к решётке со шкатулкой наготове и… посмотрим, что из этого выйдет.

— Согласна. Неудачная попытка лучше бездействия.

— Всё получится! — он крепко меня обнял, а когда отстранился, заглянул в лицо. — Готова?

Я готова не была, но кивнула.

— Тогда на счёт три, — он вытащил артефакты из ранца, сферу сжал в кулаке, мне досталась хрустальная коробка. — Давай вместе!

— Раз… — наши голоса не дрожали. Почти.

— Два… — живот скрутил страх, и я стиснула зубы.

— Три! — его зрачки расширились от волнения, но он швырнул сферу в клетку.

Огонь взметнулся от фундамента вверх по железным прутьям, однако до крыши так и не достал. Путь ему перегородила голубая вспышка. Место удара покрылось льдом. Через минуту решётка заиндевела целиком.

Феникс не двигался. Несмотря на бурную деятельность у клетки, он продолжал дремать.

Я осторожно приблизилась к прутьям, целая и невредимая. Сфера спасала не только от «стены огня», но и от жара птицы. Я не знала, сколько времени отмерено артефакту, и, не мешкая, попыталась заговорить:

— Добрый день! То есть ночь!..

Я себя обругала. Разве так разговаривают с божеством? Так ли люди молятся? Сложно сказать, ведь я, признаться, никогда не произносила слов молитвы вслух. Тем более так, чтобы по-настоящему. В детстве нас часто водили в церковь, наверное, замаливать грехи некудышных родителей, по милости которых полнились детские дома. Мы и ходили, больше как на экскурсию, ни во что по правде не веря. А если бы я верила в бога, что бы ему поведала, о чём просила? Возможно, он единственный, с кем человек может разделить своё одиночество. Но для этого стоило бы впустить его в свой разум и сердце.

— Эта клетка… разве она преграда для вас? Если уж наши пути сошлись здесь, может, это не случайность? Быть может, вся эта история что-то значит, а не пустой фарс…

Никаких изменений! Феникс по-прежнему не открывал глаз. Мой мозг затопило отчаяние. Не то! Всё не то! Не от души, фальшиво!

Будь у меня человек, близкий настолько, что я могла бы высказать ему самое сокровенное, постыдное, глупое, не опасаясь последствий, ни осуждения, ни насмешки, что тогда я сказала бы?

В голове замелькали картинки прошлого. На первой из них я хочу вернуть отнятую куклу, кричу, что она моя, а в ответ получаю знание, что ничего своего у меня нет. На второй — понимаю, что не такая, как все, и это отличие определяется словом «сирота». На третьей вижу школу, где пропасть между мной и другими детьми приобретает размеры Вселенной. Дальше перед взором памяти встаёт Паша. Он сыплет обвинениями, хлопает дверь, комья глины стучат по закрытой крышке гроба. Наконец появляется образ Лёши, без сознания, еле живого, с бордовой кляксой на бежевом пальто. Все картинки сливаются в мерзкий коллаж. По его углам ползёт жадное пламя. Глянец вздувается пузырями, те искажают изображение, и от этого моя жизнь выглядит ещё уродливее.

Слова хлынули водопадом, сами собой:

— Пожалуйста, помоги, — повторяла я, до конца не понимая, о чём и кого прошу, — не откажи мне в своей милости, подари крупицу участия, и я найду силы бороться дальше, не сдамся. Пускай на мою долю не выпадет