Ястреб халифа - Ксения Медведевич

– Какой шайтан несет тебя, о Хисан? – подавив стон, спросил Аммар скребущегося.

– Прибыл самийа, о мой господин, – дрожащим голосом откликнулся невольник.

– Вот пусть и отправляется к джиннам, – с удовлетворением ответил Аммар – и провел ладонью по ложбинке смуглой спины.

Женщина наклонилась и повела бедрами, раскрывая свой цветок.

– О мой господин! Не ты ли приказал ему явиться с докладом немедленно, как только он прибудет? – Хисан явно опасался плетей и решил обезопасить себя напоминанием об отданном приказе.

– А где он? – поинтересовался Аммар.

– А вот прямо здесь, о мой господин, – сказал Хисан.

– Вот и пусть подождет прямо здесь.

Сказав так, Аммар решительно придвинулся к женщине.

Та ахнула и выпустила воздух сквозь стиснутые зубы.

Она сама оказалась как флейта – таких стонов и вздохов Аммар еще не слышал, и, хотя подозревал, что они, по большей части, притворны, это еще больше распаляло – он хотел добиться настоящего вскрика. Ханаттянка вскрикнула, как раненая газель, и опустилась лбом на ковер в любовном изнеможении.

Довольно вздохнув, Аммар натянул шальвары, запахнул халат и, шлепнув женщину по круглому заду, пихнул ее в гору подушек. Майасир оказалось достаточно, чтобы закидать ханаттянку полностью. То, что все-таки торчало – маленькую смуглую ступню с кроваво-красными ноготками и золотым браслетиком с подвесками, – халиф прикрыл ее же вуалью.

– Пусть заходит, – крикнув это Хисану, Аммар взял единственную оставшуюся не использованной здоровенную бархатную подушку и уселся на нее.

Самийа вошел с совершенно невозмутимым лицом. Отдал земной поклон и сел на ковре напротив.

– Ты опоздал к празднику. Мне пришлось чествовать Хасана ибн Ахмада без тебя. Впрочем, учитывая, что ты сделал в ночь перед выступлением, я бы распял тебя на мосту через Мургаб, – зевая и прикрывая ладонью рот, сказал Аммар.

– Вот поэтому я и решил подождать вдали от моста, – нерегиль невесело усмехнулся.

– Это правда, что ты допрашивал пленных джунгар? Что тебе удалось узнать?

Самийа наклонил голову к плечу и кивнул в сторону горы подушек, под которыми кто-то мягко пошевелился. Аммар отмахнулся:

– Это рабыня.

– Я понимаю, что не жена, – пожал плечами Тарик.

– Считай, что здесь никого нет, – отмахнулся Аммар. – Я с ней еще не закончил.

Тарик помолчал, затем кашлянул в кулак и поднялся на ноги.

Аммар вздохнул и покачал головой – мол, делай как знаешь.

Самийа раскидал подушки. Раскопанная женщина перевернулась на спину, потянулась и медленно раздвинула согнутые в коленях ноги. И поманила Тарика ручкой с острыми красными ногтями. Самийа отвесил ей несильного пинка в бок. Хихикая, ханаттянка перевернулась на живот, потянула из разноцветной шелковой груды вуаль и, подымаясь, не спеша обернула ее вокруг себя. Полупрозрачная белая ткань не скрывала ничего. Женщина смерила нерегиля наглым развратным взглядом, улыбнулась и пошла прочь из комнаты – покачивая бедрами и позвякивая подвесками ножных браслетов.

Тарик вдруг спросил ее вслед:

– Как тебя зовут?

Невольница остановилась и обернулась, распрямляя спину и показывая соблазнительные холмы грудей с еще острыми сосками:

– Румайкийа.

– Почему? – бесцветным голосом проговорил нерегиль.

– Моего прежнего хозяина и… наставника… – тут ее полные губы изогнулись в бесстыдной усмешке, – …звали Румайк.

Тарик кивнул и отвернулся. Женщина встряхнула пышной каштановой гривой и снова двинулась к двери. Ее бедра покачивались, тревожа чресла мужчины.

– Вот сучка, – одобрительно фыркнул Аммар ей вслед.

И подумал, что ханаттянка – язычница, и лекарю с ней дозволено будет поступить как поступают с женщинами из харимов младших братьев халифа. Говорили, что сейчас есть быстрые и безопасные способы сделать женщину бесплодной. Тогда смуглянка не будет представлять опасности, и ее можно будет безбоязненно брать с собой в походы – если придется бежать, невольницу можно будет в случае чего бросить, не опасаясь, что она… жеребая. А в походах, похоже, Аммару придется проводить много времени.

– Ну рассказывай, – довольно потягиваясь, приказал он.

Дверь за женщиной закрылась.

Тарик, перекосившись лицом, схватил из ближайшей стопки бумаги и швырнул их в лицо Аммару.

– Не смей так поступать со мной! – рявкнул он, трясясь от злости.

Халиф вовремя отмахнулся и расхохотался:

– Что с тобой? Может, завидно? Я могу подарить наложницу, ты заслужил…

Тут Аммар заметил, что у Тарика лицо стало таким же, как тогда над водой с отражением джунгарского становища. Тем не менее халиф не отказал себе в удовольствии подразнить заледеневшего в черной ярости нерегиля:

– Тебе подыщут женщину из сумеречных – говорят, в Айютайа их выучивают с детства та-аким штукам, что, когда их продают мужчине, тот забывает имя матери! – веселился Аммар.

Тарик, видимо, понял, что, чем больше он будет злиться, тем дольше будет над ним издеваться Аммар, – и, глубоко вздохнув, успокоился. Помолчав, он сказал:

– Я не такой, как ваши соседи, Аммар. Я нерегиль. Мы разделяем ложе только с женой. И жена у нерегиля может быть только одна.

– Сурово, – покачал головой Аммар.

– Естественно, – возразил Тарик. – Для нас, конечно.

– Илве говорил мне, что вы, нерегили, – страшные чистоплюи.

– А мы считаем восточные племена оскорблением имени аль-самийа, – отрезал Тарик.

Аммар расхохотался и смеялся, пока на глазах у него не выступили слезы.

– Ну ты и гордец, – отсмеявшись и отдышавшись, наконец проговорил он. – Прошу тебя, о… – тут он снова расхихикался, – …зерцало целомудрия, расскажи, что ты выдрал из немытых голов джунгар.

– Ничего хорошего, – ледяным голосом осадил его Тарик. – У тварей появился великий хан…

– У них он всегда был, – скривился Аммар.

– …который объединил все племена и дал им единый закон.

Аммар присвистнул:

– Все племена?..

– Все племена, – жестко ответил Тарик. – Его зовут Эсен. Эсен-хан. Видишь ли, небо послало ему откровение и велело идти и завоевать все земли, лежащие к северу от степи. Еще небо сообщило, что дарует победу его воинам, и на месте уродливых нечестивых городов снова будут простираться зеленые степи, на которых народ джунгар будет пасти своих овец, лошадей и прочий вонючий рогатый скот. Я впервые слышу, чтобы нелюди поминали небо и строили далекоидущие планы на будущее, но, видимо, у вас тут расплодились особо умные нелюди.