А я леплю горбатого - Светлана Алешина

— Так мы их еще и не опрашивали, — переглянулась я с Кряжимским и тут же добавила:

— Лучше всего будет, если кто-нибудь из нас сегодня этим займется.

Никаких возражений на это не последовало, потому что мои коллеги тоже не привыкли верить милиции на слово. Мы всегда руководствуемся принципом «Доверяй, но проверяй», без которого создание даже мало-мальски правдоподобной статьи просто невозможно. «Если газета называется „Свидетель“, то хотя бы один из сотрудников обязан был видеть описываемое своими собственными глазами», — решили мы с самого начала и правильно сделали. Наши читатели с первых дней знали: ни одна сенсационная публикация не раздута на пустом месте, у нас всегда есть очевидцы и доказательства.

Оглядывая всех по очереди, я пыталась понять, кому же поручить это мероприятие. На первый взгляд пройтись по квартирам или поболтать со старушками возле подъезда — дело совершенно нетрудное и даже в некоторой степени увлекательное. Но если хорошенько подумать, далеко не каждый легко находит с людьми общий язык, и тогда непыльная работенка может превратиться в настоящий ад. Пока я раздумывала, кому бы поручить поиск свидетелей, вызвался доброволец.

— Оль, как ты думаешь, социологическим опросом следует заняться прямо сейчас или позже? — поинтересовалась Мариночка, принимая на себя обязанности уличного репортера.

Как видно, она с головой ушла в полученное задание и твердо намеревалась выполнить его с честью. После недолгого раздумья я улыбнулась:

— С утра люди не такие задерганные. К тому же, если ты ничего нового не узнаешь, будет не так обидно потерять день в бесплодных раздумьях. Постарайся с разным контингентом поговорить — начиная с благообразных старушек и законопослушных граждан и заканчивая вездесущими мальчишками и бомжами.

Мариночка слегка перекосилась: видно, она не так представляла себя в роли репортера. Но идти на попятную было поздно, иначе рассчитывать в будущем на повторение подобного эксперимента она просто не могла.

Мы быстро снабдили ее всей необходимой аппаратурой, блокнотом и отправили на партийное задание. Она захватила с собой неизменный пакет с сушками и только тогда покинула стены родной редакции. «Если так дальше дело пойдет, она через неделю ни в одно платье не влезет, — подумала я, подсчитывая количество поедаемых нашей секретаршей сушек. — Ничего себе, диета для похудения! Если бы одну-две в день, а то чуть ли не килограммами».

Сделав это мысленное лирическое отступление, я вернулась к основной теме и посмотрела на своих коллег. Виктор явно скептически отнесся к идее Мариночки, лицо Кряжимского никаких эмоций не выражало. А я решила не перегружать себя такими пустяками. На особый успех предприятия мы, конечно, не рассчитывали — обольщаться по поводу способностей легкомысленной Маринки не стоило. Но и полезной для редакции деятельностью заняться совсем не мешало бы. «В личной жизни ей пока не везет, скоро засохнет от скуки, а так пусть хоть немного развеется», — рассудила я, принимая это решение. Кстати, провал операции — если такое вдруг случится — особо разрушительных последствий для редакции не принесет, поэтому мы ничем не рисковали.

— Ты признался, что хорошо разбираешься в электрической цепи и тому подобных прибамбасах? — повернулась я к Виктору.

Он кивнул, не раздумывая. Впрочем, что удивляться: это же именно наш фотограф первым делом обратил внимание на кран в ванной Владимирцевых — что-то там было не то. Но если бы он не сказал майору правды, у них появился бы лишний повод к нам придраться. Кстати, в милиции все равно на каждого из нас полное досье имеется, так что выяснить биографию любого сотрудника газеты «Свидетель» особого труда не составит. «И как бы мы потом объясняли, что Виктор служил в Афгане, а в проводках самых простейших ничего не понимает?» — скептически усмехнулась я таким мыслям и вздохнула.

Но возразить самой себе было нечего: в конце концов, мы сами навесили на свою шею это непонятное дело. «Какой черт нас дернул встретиться именно с Владимирцевым?» — подумала я и тут же покраснела от такого сравнения: наш Кряжимский совсем не был похож на мохнатое рогатое чудовище, которое хлебом не корми, только дай сделать какую-нибудь гадость хорошим людям.

Впрочем, вредить нам Сергей Иванович, конечно же, не собирался — в этом я была уверена. Скорее всего он тоже явился игрушкой в умелых руках — в этом деле чувствовалось присутствие более злобного и расчетливого ума. «Наверное, Владимирцев уже был обречен на смерть, как неугодный кому-то элемент. А мы, как говорится, просто попали под раздачу, и теперь этот „кто-то“ очень умело пользуется создавшейся не в нашу пользу ситуацией», — подумала я и почти вздрогнула от стоявшей в офисе тишины. Мариночка такого безобразия никогда не допускала: если она не говорила сама, то звонил телефон, пищал ксерокс или факс, стучали клавиши компьютера… Видимо, мои коллеги тоже почувствовали мое состояние, потому что тоже очнулись от внезапно навалившегося беззвучного пространства.

— Я вот тут подумал… — первым прервал неразговорчивый Виктор эту затянувшуюся паузу. — Зачем мы вообще поперлись к этому Владимирцеву? А если бы он не захотел с нами встречаться? У депутатов обычно такое самомнение.

Вопрос был адресован только мне, потому что Сергей Иванович уже задумался о своей роли в этом деле и виновато опустил голову. Пришлось объяснить фотографу, откуда взялась идея написать статью о кадровых перестановках в городской Думе. Виктор уставился на меня совершенно круглыми глазами.

— Его-то я могу понять, — кивнул он в сторону Кряжимского. — Но как же ты не догадалась?

Все остальное я поняла без слов: мы до сих пор не раскопали ни о прошлом, ни о настоящем этой Елены Прекрасной, которая довела нас до жизни такой. Но после этого у меня вдруг сложилось впечатление, что фотограф невольно сравнивал нашего уважаемого Сергея Ивановича с легкомысленной Маринкой, которая не выпускает из поля зрения ни одного представителя противоположного пола.

— Как ты можешь так говорить! — возмутилась я. — Тебе кругом мерещатся только преступники. Ты хотя бы понимаешь, что Каверина вообще никаким боком не касается распределения денежных средств между округами? У нее нет политического мотива, она просто друг семьи. Конечно, нельзя исключать личные мотивы типа «любовь-морковь — письмо Татьяны», но это как-то несерьезно, — махнула я рукой.

Виктор тяжело вздохнул, наверное, вспомнив привлекательный облик женщины, о которой шла речь, и, осознав бессмысленность своего предположения о причастности Елены Кавериной к преступлению, сконфуженно развел руками.

— Хм… А я взял на себя смелость и кое-что выяснил про Елену Николаевну, пока вы занимались делами, — подал голос Кряжимский.

Мы с Виктором удивленно переглянулись.

— Вы? Сергей Иванович, и что же вы можете нам сообщить? У нас уже есть кое-какие улики из ванной, которые обнаружил Виктор. Остается только выяснить причины убийства и найти самого исполнителя. А Каверина…

— Я просто чувствую свою ответственность за то, что предложил вам ввязаться в эту историю. А все разговоры с депутатами о кадровых перестановках, возможно, только подхлестнули интерес убийцы к этому делу, и он убрал со своей дороги депутата, — развивал свою мысль Кряжимский. — Естественно, я решил выяснить, не могло ли случиться так, что нашу газету просто использовали в корыстных целях. Я сразу поинтересовался, почему Елена Николаевна порекомендовала мне встретиться именно с Кононовым, Игнатовым и Владимирцевым. Ну, а заодно и выяснил еще кое-что.