Семейная тайна - Тери Дж. Браун

— Я хотела убедиться, дорогая, что у тебя все в порядке. Виктория вернулась?

— Она уже входит, тетя Шарлотта.

— О, прекрасно. Я хотела поговорить с тобой наедине. — Она сделала паузу, и обе девушки одновременно уловили намек.

Пруденс метнулась прочь, но Ровена поймала ее за руку:

— Тетя Шарлотта, вы, наверное, еще не знакомы с моей близкой подругой Пруденс. Она жила с нами с детства. Пруденс, это моя тетя Шарлотта.

На миг показалось, что элегантность и безупречные манеры графини сию секунду слетят, как покров под дуновением ветра, но в последний момент она чуть заметно кивнула, признав присутствие Пруденс.

Не желая остаться в долгу, Пруденс изогнула губы в подобии улыбки и вежливо присела:

— Рада знакомству, миледи. — Затем она повернулась к Ровене и тронула ее за плечо. — Пойду присмотрю за Викторией. Она наверняка продрогла, ей нужен горячий чай.

На пороге Пруденс перехватила взгляд графини, но та поспешно опустила ресницы. В отличие от мужа, который взирал на Пруденс равнодушно, как на червя, в голубых глазах леди Саммерсет читалась недоброжелательность — весьма и весьма личного свойства, как показалось девушке.

— Всего неделя прошла, к тому же дядя Конрад уехал в Лондон. Чего я могла добиться за неделю?

Ровена умышленно изображала легкость, но терпение ее подходило к концу. Виктория осаждала ее с вопросами о Пруденс, о возвращении домой, о судьбе лондонского особняка — обо всем подряд, и она не понимала, чего от нее хотят.

— Но ты ничего и не сделала! — Виктория стояла посреди спальни, уперев руки в боки. — Невыносимо, что Пруденс спит на чердаке, носит ужасную форму и не имеет права читать в библиотеке! Мне приходится таскать для нее книги!

Глаза Виктории сверкали, а на щеках проступил горячечный румянец. Ровена боялась, что сестра опять доведет себя до приступа.

— Я не знаю, что можно сделать сейчас. Не забывай, мы только-только похоронили отца! Не время закатывать истерики! Возьми себя в руки и успокойся.

— Я знаю, что мы только что похоронили отца! Еще я знаю, что он бы такого не допустил. И я не буду успокаиваться, пока ты не скажешь, что собираешься предпринять.

Тот факт, что у Ровены не было никакого плана, взбесил ее еще больше. Она знала, что Пруденс несчастна, и понимала, что это ее, Ровены, вина. Но она не могла справиться с дядей. Стоило ей заговорить о Пруденс, как граф замыкался, мрачнел, и она отступала.

И ненавидела себя за это.

Виктория не унималась и сыпала соль на раны.

— Не можешь ответить, да? Ты, как обычно, верна себе: ждешь, пока кто-нибудь решит за тебя. — Она плюхнулась на кровать и скрестила на груди руки.

Ровене впервые в жизни захотелось ударить сестренку. С большим трудом ей удалось сохранить ровный тон.

— Я не унижусь до ответа. И сейчас намерена прокатиться верхом, чтобы спокойно все обдумать, а не выслушивать твои обвинения.

Тут вошла Пруденс, сделавшая большие глаза:

— Что здесь происходит? Вас в коридоре слышно.

При виде Пруденс Ровена еще сильнее почувствовала себя виноватой.

— Принеси костюм для верховой езды. Я собираюсь на прогулку.

Она поморщилась от обиды в глазах Пруденс. Она не имела в виду… А, проехали. Сгорая от стыда, но не желая идти на попятную, Ровена решительно направилась в ванную комнату. Она едва сдерживала слезы.

* * *

Ветер с холмов продувал вуалетку, но Ровена не обращала на это внимания. Губы обветрились, щеки заледенели, однако эти досадные мелочи не могли сравниться с клубком эмоций, бушевавших внутри.

Почему все это свалилось на нее? Когда и как она вдруг стала отвечать за все на свете?

Когда умер отец.

Ровена направила лошадь к семейному кладбищу Бакстонов. Аккуратно держась ухоженных дорожек, она читала имена женщин, которые родились и прожили всю жизнь в Саммерсете. Возле могилы матери она задержалась, и на глаза навернулись слезы. У Ровены сохранились лишь смутные воспоминания о маленькой златовласой женщине, которая большую часть жизни Ровены провела прикованной к постели. Но ей было никогда не забыть, как загорались любовью глаза матери и как освещалось ее лицо, когда мать Пруденс подсаживала на постель маленькую Ровену.

Рядом с материнской могилой стояла статуя херувима. Здесь покоилась Халперния. Она скончалась в трехлетнем возрасте, как раз в год рождения Пруденс. Ее смерть настолько всех потрясла, что впредь о ней не заговаривали, как будто ее и не было. Ровена глянула поверх надгробий на возвышенность, где упокоился отец. Грудь сдавило, пришлось отвернуться. О чем она думала, когда решилась бередить раны? Она развернулась и устремилась по размытой дороге к Вересковому холму. Неспешной рысью Ровена проезжала живые изгороди, каменистые осыпи и густые заросли пламенеющей малины. Ровена любила ездить верхом. Конечно, выезжала и в Лондоне, но чинные прогулки в Гайд-парке не шли ни в какое сравнение с ездой по лесам и полям графства Суффолк.

На вершине холма Ровена пустила лошадь шагом и поехала вдоль гребня, откуда открывался прекрасный вид на долину. Между холмами и речкой Ларк приютился городок Саммерсет. За годы он чуть разросся. Ребенком она помнила его как сельский городишко, жители которого обслуживали и кормили окрестные имения. Но вот там построили перчаточную фабрику, обеспечив массу рабочих мест, кожевенный завод, несколько торговых кварталов и даже автомастерскую.

Ровена вдруг уловила низкое жужжание за спиной. Шум становился все громче, и она повернулась в седле, выискивая источник. Звук походил на гул мотора, но был громче и доносился сверху. Лошадь дернулась, и Ровена отвлеклась, успокаивая ее. И вот из ниоткуда вынырнул аэроплан. Он пролетел так низко, что воздушная волна пригнула сухую траву и чуть не сорвала с головы шляпку. Лошадь шарахнулась, перешла на галоп, и Ровена сумела остановить ее только через сотню с лишним ярдов.

Она уже видела аэропланы, но не так близко. Двигатель чихал и сбивался с ритма. Ровена в ужасе наблюдала, как крыло задело дерево, аппарат накренился и рухнул посреди склона искореженной кучей холста, дерева и металла.

Несколько секунд она оторопело смотрела на место крушения, затем подстегнула еще дрожавшую лошадь и стала медленно спускаться. На полпути животное остановилось и отказалось двигаться дальше. Лошадь ржала и протестующе фыркала, покуда Ровена спешивалась и наспех обматывала поводья вокруг ветки.

Кустарник и камни цеплялись за подол и мешали идти. Ровена подобрала юбку и продолжила путь. Стук сердца отдавался в ушах при мысли о картине, которую она вот-вот увидит.

Приблизившись к обломкам аэроплана, Ровена различила мужскую руку, торчавшую из-под крыла.

— О боже, пусть только он будет цел, — взмолилась она вслух.