Семейная тайна - Тери Дж. Браун

Состроив гримасу, Пруденс зачерпнула горсточку пасты. Сюзи ободряюще кивнула:

— Да. А теперь натирай.

От соли и уксуса щипало руки, но Пруденс осторожно терла, пока Сюзи не вмешалась и не прижала ее руку к кастрюле.

— Нет, нажимай сильнее. Поэтому и чистят рукой, а не тряпкой, понимаешь?

И Пруденс терла что было мочи.

Кастрюля до того закоптилась, что девушке казалось невозможным ее отскрести, но когда дело было сделано, Пруденс испытала некоторое удовлетворение, видя, как тусклая кастрюля засияла свежим блеском.

— И так каждый день? — поинтересовалась она.

— Каждый чертов день, — мрачно подтвердила Сюзи. — Посмотри на мои руки.

Она вытянула ладошки. Те были маленькие и ловкие, но кожа покраснела, а суставы распухли.

— Выражения! — рявкнула Стряпуха из кухни.

Сюзи закатила глаза и продолжила скрести.

— Тебе нравится твоя работа? — спросила Пруденс.

— Я судомойка, — фыркнула Сюзи. — Как ты думаешь? Ниже некуда. — Она придвинулась ближе и прошептала: — Но я надеюсь когда-нибудь стать Стряпухой.

Пруденс не представляла жизни, где поварская должность являлась пределом мечтаний. С другой стороны, чем были лучше ее собственные желания? Она хотела одного: заботиться о близких. Может, когда-нибудь завести семью. То, что она хотела, не шло ни в какое сравнение с тем, чего она не хотела: остаться в одиночестве. Но Сюзи такая судьба не страшила, а ведь повара не вступали в брак.

— Что хорошего быть поваром? — спросила Пруденс.

— Платят намного больше. И целый день командуешь! — Последнюю фразу Сюзи выкрикнула через плечо.

— Я все слышу! — свирепо отозвалась Стряпуха, и девушки прыснули.

— Я здесь уже восемь месяцев. Тут неплохо. Кормят хорошо. У меня есть крыша над головой, я работаю на графа, а значит, помыкаю сестрами на выходных. Они обычные поденщицы в городе.

— Тебе нравится граф?

— Я его в глаза не видела. А с графиней говорила только раз, когда нанималась. Она сказала, что я подходящая деваха, и место было мое. Я так переживала!

Пруденс нахмурилась и заскребла посуду с удвоенным рвением. Как странно гордиться службой у графа, когда тот даже не удосуживается познакомиться с работниками.

Хотя Сюзи сказала, что вдвоем они управятся быстро, кастрюли тянулись вечно. Затем проснулись колокольчики на доске, и все засуетились.

— Они возвращаются со службы. — Стряпуха достала из шкафчика серебряные подносы. — Им захочется чая.

По узкой лестнице сбежала Гортензия. Пруденс видела камеристку лишь однажды, мельком, и отметила, что той не приходится носить уродливую форму. Сегодня француженка-брюнетка надела сшитый по последней моде саржевый костюм в черно-белую клетку, который подчеркивал ее великолепную фигуру.

— Тебя зовет мисс Ровена. Она в своих покоях. — Гортензия хлопнула в ладоши. — Rapidement![10]

Пруденс вытерла руки о фартук, одолженный у Сюзи, и направилась к лестнице.

— Non! Отнеси ей чай. Бестолочь!

Девушка вернулась и забрала у Стряпухи поднос с чайником и чашками. Затем она устремилась наверх, покуда Гортензия что-то ворчала себе под нос по-французски.

На всех этажах имелись неприметные двери для слуг, чтобы те могли свободно ходить по дому, не попадаясь на глаза господам. Пруденс находила это странным — содержать небольшую армию безмолвных, невидимых работников, поддерживающих дом в идеальном состоянии, и даже не знать об их присутствии. Задумывалась ли Элейн, кто разжигает камин в ее комнате поутру, пополняет неистощимый запас печенья в коробке на прикроватном столике и греет ей халат и тапочки, чтобы нырнуть в них после ванны? Пруденс не думала, что ей самой была бы по нраву такая роскошь.

Пруденс ходила бы на цыпочках даже без правил о соблюдении тишины. Внутреннее убранство дома с бесценными произведениями искусства, роскошными коврами и широкой сверкающей лестницей, которая будто вела в поднебесье, внушало известное почтение. К тому же ей меньше всего хотелось разгневать миссис Харпер — похоже было, что экономка и без того невзлюбила ее с первого взгляда.

Пруденс застала Ровену в ее комнате. Девушка смотрела в окно с частым переплетом. Его окружал плющ, которому было дозволено виться по этой стене особняка, и Ровена как бы заглядывала в потаенный сад.

— Я принесла чай, — холодно произнесла Пруденс.

И хотя она любила Ровену, внутренне возмущалась тем, что та обманом поставила ее в такое положение.

— Спасибо, Пру. — Ровена отвернулась от окна, и сердце Пруденс растаяло при виде ее печали. Она поставила поднос на столик и обняла Ровену. — Ужасно грустно. Он любил Саммерсет, но я думаю, он не хотел бы упокоиться здесь навсегда. Наш дом он любил не меньше, если не больше, так и ездил туда-сюда.

Руки Пруденс напряглись.

— Не думай об этом. Ты же знаешь, что он сейчас в лучшем мире.

— Знаю, — вздохнула Ровена. — Виктория уже вернулась?

— О чем ты? — нахмурилась Пруденс. — Я думала, она пошла с вами.

— Да, но потом нервы у нее не выдержали и она решила пройтись. Я попыталась ее остановить, но ты же знаешь, какая она упрямая. Мне не хотелось кричать и догонять, это было бы неприлично. Кто-то должен был остаться.

От тревоги у Пруденс заколотилось сердце.

— Но на улице холодно. А вдруг она заблудится?

Ровена помотала головой:

— Вик гостила здесь каждое лето с рождения. С ней ничего не случится, если вернется до темноты.

— Надо ее найти. — Пруденс направилась к двери, но Ровена придержала ее за руку:

— Да нет же, она уже здесь.

Пруденс разглядела фигурку Виктории, шагавшей по дорожке парадного розария. К зиме кусты подрезали, и сад выглядел куцым и впавшим в немилость.

Тихий стук в дверь заставил обеих вздрогнуть.

— Войдите, — пригласила Ровена.

В дверь грациозно вплыла леди Саммерсет, и Пруденс нервно сглотнула. При виде девушки ее светлость помедлила миг, но после возобновила свое величественное шествие к Ровене. Леди Саммерсет уже успела переодеться к чаю в кружевное платье цвета слоновой кости с простым, в виде туники верхом и собранными у локтей рукавами. В пышных каштановых волосах кое-где проглядывали серебристые пряди, но было бы жестоко назвать это сединой. Когда она приблизилась, Пруденс обдало утонченным ароматом тальковой пудры и цветов, как будто ее светлость припрятала букет пыльных роз.

Пруденс не знала, что делать: присесть в реверансе или скрыться за ширмой, а потому застыла на месте и отвела взгляд.