Тревога и неврозы - Чарльз Рикрофт

Обсессивные личности часто интересуются психологией, так как с ее помощью можно попытаться понять и благодаря этому научиться контролировать себя и других. Они ищут психологические теории, игнорирующие интуитивное, основанные на статистическом анализе, апеллирующие к идеям «нормальности» или идеала, поскольку их воодушевляют представления о том, что эмоции могут быть подчинены интеллекту и что существует паттерн желательного поведения, который может быть им освоен. Они как бы получают символическое разрешение считать, что всегда можно находиться на безопасной освоенной территории.

Они также любят различные философские системы, дарящие иллюзию всепонимания и, таким образом, защищающие от тревожащих столкновений с неизвестным.

В обыденной жизни обсессивная потребность всеобщего контроля ведет к озабоченности вопросами аккуратности и опрятности, которые ценятся не столько потому, что чему-либо способствуют, сколько из-за того, что дают ощущение осведомленности, где что находится. Тревога с этой точки зрения, связанная с ощущением непорядка, сигнализирует о том, что что-то нарушено в знакомой предметной среде, либо кто-то без разрешения вторгся на подконтрольную территорию.

Такая потребность в контроле приводит к развитию чрезмерной интернализации. В то время как люди и предметы внешнего мира, естественно, определяют границы влияния субъекта, а словами и мыслями можно манипулировать, то переход от действий с внешними объектами к управлению их ментальными и вербальными репрезентациями обеспечивает обсессивному субъекту иллюзорную власть над несравнимо более обширной областью действительности. Невозможно исследовать или контролировать все страны мира, но можно знать названия всех стран и определять, в какой последовательности следует их перечислять – в алфавитном порядке, по степени их влиятельности или в соответствии с относительным размером территории.

Кроме того, обсессивная защита подразумевает стремление к тому, чтобы управлять тревогой, которая сопутствует любым человеческим взаимоотношениям, контролируя все спонтанные проявления, как свои собственные, так и партнеров, как если бы отношения представляли собой угрозу целостности той территории, которую индивид ощущает полностью своей. Животные, когда на их территорию нападают в буквальном смысле, используют аналогичную защиту, изгоняя или подчиняя неприятеля. Если противник – это сознательная часть собственного Я, такая атака представляет собой подавление, а если это спонтанное поведение партнера, то средствами являются контроль, доминирование и отрицание реальной независимости. Психоаналитическое лечение обсессивных субъектов начинается с того, что они собирают всю доступную информацию о теориях и техниках, а если терапевт говорит или делает что-либо, что расходится с их представлением о должном течении процесса, это вызывает возмущение и даже агрессию.

Обе формы обсессивных атак – подавление, направленное внутрь, и контроль, направленный вовне, независимо от эффективности использования в качестве защиты – оказываются в высшей степени саморазрушительными, поскольку свобода от тревоги достигается за счет утраты спонтанности и контакта с эмоциональной составляющей жизни. В первом томе своей автобиографии, названном «Слова» (Words), Ж.Сартр (J.Sartre), дает полное иронии описание того, как присваивающий слова ребенок приобретает ощущение власти над миром, утрачивая при этом с ним контакт, а складывающиеся стереотипы самосознания препятствуют реальному самопознанию. Неудивительно, что это сочинение обескуражило тех, кого более ранние работы автора убедили в неизбежности отчуждения как условия человеческой жизни.

В предыдущих частях работы неоднократно использовалась метафора территориального контроля. Ее описательный характер не мешает предположить существование реальной связи между обсессивной защитой и территориальным поведением животных. Самцы многих видов устанавливают границы своих владений и энергично защищают их от вторжения других самцов. При появлении противника самец-владелец атакует, чтобы либо обратить его в бегство, либо добиться подчинения. Обсессивная защита, как и невроз, значительно чаще наблюдаются у мужчин, чем у женщин, и в этом можно усмотреть символическое отражение той власти, которую устанавливает в физическом пространстве самец животного.

Бегство, фобия и шизоидная защита

Смыслом бегства является дистанцирование от опасности. У животных оно, как правило, вызывается угрожающим поведением явно превосходящего по силе представителя своего вида или присутствием хищника, для которого животное является естественной добычей. У людей бегство, очевидно, не является безусловно невротической реакцией, так как может определяться адекватной оценкой собственной физической или психологической несостоятельности перед лицом физической опасности или при общении с более сильными (физически или по статусу) людьми.

Простейший пример невротического бегства представляет собой фобическая защита. Люди, использующие такой вид защиты, привычно избегают ситуаций, вызывающих тревогу. Они пытаются так организовать свою жизнь, чтобы гарантированно не сталкиваться с людьми или обстоятельствами, которыми нужно управлять или которым нужно подчиняться. У людей, которые относятся к дому как к безопасной территории или к родителям как к защитникам, фобическая защита ведет к развитию отсутствия желания выходить из дома, расставаться с усвоенными ролями ради освоения новых и даже пытаться думать по-другому. В результате, использующий фобическую защиту человек склонен к ограничениям в своей жизни и реализации единственной безопасной и хорошо знакомой роли – быть опекаемым ребенком, никогда не уходящим далеко от дома и родителей. Но так как силы, выталкивающие человека из родительского дома и заставляющие оставить роль ребенка, являются неотъемлемой характеристикой его природы, использование фобической защиты препятствует взрослению и заставляет человека избегать именно те ситуации, которые могли бы побудить его расстаться с безопасной позицией вечного ребенка. Он ненавидит школу и не любит вечеринки и танцы, очереди и общественный транспорт, – не только потому, что все это происходит на чужой территории, но и потому, что тут востребуются компоненты личности, характеризующиеся активностью, инициативностью, взрослостью – то есть тем, что он пытается в себе не замечать.

C другой стороны, у людей, воспринимающих дом как тюрьму, а родителей – как тюремщиков, фобическая защита превращается в нечто другое, и вышеописанные проявления характеризуют только потенциальных агорафобиков (людей, испытывающих страх открытого пространства). Для клаустрофобической защиты характерно, что именно дом и привычное окружение вызывает тревогу и бегство, а ощущение безопасности достигается только в открытом пространстве. «Не ограничивайте меня» – это девиз клаустрофобика, испытывающего ужас не только при физической замкнутости, но и в отношении всех социальных ролей, фиксирующих его положение без возможности что-либо изменить. Как следствие, он избегает подразумевающие рутину брак или постоянную работу.

Более ярко бегство проявляется в психотической шизофрении, при которой весь внешний мир представляется устрашающим, а отстраненность и отчуждение больного становятся непреодолимыми. Реальная жизнь замещается существованием в мире фантазий. Здесь также бегство, по крайней мере, частично, совершается от каких-то аспектов Я, а в страшном внешнем мире спроецированы те импульсы, с которыми шизофреник не в состоянии справиться. Многие шизофреники уверены в том, что их преследует устройство, непрерывно облучающее их вредоносными лучами и внушающее чужие мысли и чувства. Согласно классической работе Виктора Тауска (V.Tausk), эта воздействующая сила в действительности является собственным телом больного, отчуждение от которого делает невозможным восприятие переживаний как принадлежащих самому человеку. Так как шизофреники, в отличие от фобических больных, весь внешний мир воспринимают как угрожающий, шизоидное бегство не является способом избегания особых ситуаций, благодаря чему восстанавливается ощущение безопасности, но представляет собой попытку совсем уйти от физической реальности и существующих в ней людей. Поскольку это невозможно, шизофреник не находит выхода, но отрицает любую значимость для себя физического мира и реальных людей, и живет в воображаемой реальности собственной конструкции. Шизофрения, будучи психозом, не является, строго говоря, предметом настоящего исследования, но нужно учесть, что бегство от реальности в мир собственной фантазии наблюдается также у так называемой шизоидной личности, чьи контакты с окружающими сведены к минимуму, обеспечивающему только возможность предаваться своим мечтаниям без угрозы вторжения в их внутренний мир.