Блондинка? Брюнетка? Рыжая! - Ким Лоренс

— Практически то же самое сказали и доктора. Депрессия, химический дисбаланс… Но не химический дисбаланс убил Райфа, его убило отчаяние. Оно убивало его годами, а я стоял в стороне и наблюдал.

— А вот это уже абсолютный бред! — возмутилась Эрин. — Скажи мне, Франческо, разве твой брат убил себя для того, чтобы ты до конца жизни себя терзал?

— Что за странный вопрос, Эрин? Конечно же, нет! Я сомневаюсь, что он вообще думал обо мне, когда решился на это.

— Потому что ты ему был безразличен или по какой-то другой причине? — настаивала она.

— Потому что был сосредоточен только на своих переживаниях.

— Ты хочешь повторить его подвиг? Именно это и произойдет, если ты будешь постоянно винить себя в том, в чем на самом деле не виноват?

— Я не способен на такое, — твердо произнес Франческо.

— Приятно слышать, — подытожила Эрин. Она провела рукой по густым волосам Франческо и сказала: — Мне кажется, такая короткая стрижка тебе не очень идет, равно как и всякого рода сожаления о прошлом. Прости, но я думаю, ты достаточно сильный, чтобы справиться со всем этим.

— Проблема в том, что я именно такой, какой есть, дорогая.

— Нет, проблема не в этом. Она в том, что ты сам изводишь себя этими терзаниями, зная, что уже ничего не изменишь.

— По-твоему, я жалок?

— Я ничего подобного не говорила.

— Но подумала… Я не хочу пользоваться твоим хорошим ко мне отношением. Я не нуждаюсь в сочувствии, а рассказал о Райфе только потому, что ты меня об этом попросила. Не думай, будто мои переживания о его смерти как-то связаны с переживаниями по поводу нашего с тобой разрыва, это не так. Я могу отделять проблемы друг от друга. Некоторые вещи я вообще умею игнорировать, если знаю, что так будет лучше для меня…

— Тогда тебе ничего не помешает принять мои соболезнования, Франческо, — тихо произнесла Эрин. — Но я должна была раньше узнать об этом, ведь я твоя жена.

— Я так не считаю. К нашей семейной жизни это не имеет никакого отношения, — заявил он.

А вот моя мама очень страдает. У них с Райфом были самые что ни на есть доверительные отношения. Она очень постарела после его смерти.

— Но у нее есть ты.

— Ну, милая, это не одно и тоже. Я ведь не Райф.

— Ты лучше. И прости мне эти слова! — Эрин обняла мужа. Ее мнение было искренним. Она не хотела осуждать Рафаэля и людей, выбирающих подобный способ решения проблем, но не считала их путь достойным сочувствия. Борцы, подобные Франческо, нравились ей гораздо больше. Она сама относила себя к их числу.

— Для чего ты мне это сказала, Эрин?

— Чтобы ты понял, вместе мы со всем справимся.

— Вместе? Ты вернешься ко мне?

— Ты ведь хочешь, чтобы у нашего ребенка был отец? Но, милый, умоляю тебя, больше никаких секретов, если, конечно, ты решил и впредь оставаться моим мужем и мечтаешь о крепкой семье. Перестань вести себя как холостяк. Я согласна забыть прошлые обиды. Когда мы поженились, мы только и делали, что дразнили друг друга и лгали, настало время положить этому конец.

— Я не хотел, чтобы ты знала о Райфе.

— Но почему, Франческо? Он же был огромной частью твоей жизни и навсегда останется в твоей памяти.

— С тобой я мог не говорить о брате, не вспоминать, не думать о нем. С тобой я отдыхал от этих переживаний, любимая.

— Давно ты потерял его?

— Полгода назад.

— Всего полгода! — вздрогнув, воскликнула Эрин.

— Тебе холодно? — спросил Франческо, обнимая ее за плечи.

— Немного, — призналась Эрин. На минуту она задумалась.

— Что с тобой? — спросил Франческо.

— Пойду переоденусь, — ответила она, вставая с кровати.

Только что Эрин услышала то, что ей еще предстояло обдумать.

Прошло шесть месяцев с момента гибели брата Франческо и три месяца, как мы женаты. Получается, мой муж пытался заглушить свое горе новой привязанностью. Что станет с нашей любовью, когда его скорбь утихнет? Он говорил, что здесь нет никакой связи… Но…

Эрин понимала: она надолго лишилась покоя. Ей еще очень во многом предстояло разобраться.

Эрин не терпелось остаться одной и все обдумать. Она с детства привыкла тщательно анализировать каждый свой шаг, просчитывать все «за» и «против». За любую свою ошибку она подвергала себя безжалостной самокритике.

Единственным случаем, когда Эрин поддалась порыву, было ее скоропалительное замужество, и не прошло еще ни дня, чтобы она не пожалела об этом поступке.

Эрин не верила в женскую интуицию. Она предпочитала по нескольку раз перепроверять факты, не доверяла инстинктам, осуждала импульсивные поступки.

Оказавшись в своей комнате, Эрин устало опустилась в кресло.

Боже, неужели я могла что-то пообещать Франческо? Бес меня попутал сказать, будто я вернусь с ним в Италию. Как я могла сделать столь необдуманный шаг?

Она знала, что никто, кроме нее самой, не сможет ответить на эти вопросы.

Больше всего на свете Эрин ценила способность трезво мыслить, но после нескольких часов беспрерывных занятий любовью ее голова отказывалась нормально работать. Она решила принять прохладный душ.

Вода струилась по телу, снимая усталость. Когда к Эрин пришло ощущения покоя, она выключила воду и вытерлась, потом взглянула на свое отражение в зеркале. Да, пожалуй, Франческо прав, подумала она, выгляжу я неважно.

— Какая же я бестолочь! — вслух произнесла девушка.

Эрин казалось невероятным то, что она снова смогла влюбиться в собственного мужа. Она знала, что это так, но спокойно принять факт не могла. Ей оставалось либо врать себе, либо признать свою ошибку. Девушка была уверена: она обязана разорвать всяческие отношения с Франческо Романелли.

Эрин любила и не верила в свою любовь, потому что самые сильные чувства к Франческо она испытывала, когда они спорили или занимались сексом. Ее любовь к мужу была слишком противоречивой, иногда ей казалось, она убить Франческо готова. Именно поэтому Эрин считала эту страсть непозволительным безумием, в особенности теперь, во время беременности, ведь, когда появится малыш, ничто не должно отвлекать ее от него.

А с другой стороны, она хорошо понимала, что счастье ее ребенка напрямую будет зависеть от отношений между ней и Франческо, в этом она была вынуждена согласиться с мужем.

Эрин предстояло найти такое волшебное решение, которое позволило бы ей сохранить хорошие отношения с отцом ее ребенка, но не терять голову от страсти.

Ночь кошмаров была ей обеспечена…

Когда Эрин вышла на веранду, где был накрыт стол для завтрака, ее взору предстала идиллическая сцена. Сэм сидел на старинном кованом стуле и читал утреннюю газету, в то время как его супруга весьма вольно вслух интерпретировала заголовки статей, которые попадались ей на глаза. Сэм морщился, но улыбался. А недалеко от веранды, на расстеленном на газоне пледе, сидел ее Франческо, возле которого ползал малыш Джанни. Ребенок брался то за одну игрушку, то за другую. В конце концов Франческо поднял мальчика, посадил к себе на колени и принялся раскачивать.