Водители - Анатолий Рыбаков

– А ты чего кричишь?

Он сразу переменил тон, будто только узнал ее:

– Анна Никифоровна, наше вам! Успели погрузиться?

– Успела, – ледяным голосом ответила Нюра, вынимая из кабины заводную ручку.

Демин привстал на подножке, заглянул в кузов.

– Что-то не видно.

Он закурил. Красный огонек папиросы осветил его ладони.

Нюра молча нагнулась к радиатору, вставляя ручку в заводное отверстие.

– Погоди, – он тронул ее за руку, – ты так, порожняком, в город поедешь?

Она с недоумением посмотрела на него.

– А ты не поедешь?

– Нет.

Он стоял рядом с ней, опершись одной ногой на буфер, чуть согнув стройное тело, перехваченное в тонкой талии широким командирским ремнем. Нюра отвернулась.

– Что же ты повезешь? – стараясь казаться равнодушной, спросила она.

– Ничего. Я здесь буду ночевать, утром первый погружусь.

Вот на чем они с Ползунковой выигрывают! Полрейса сейчас, полрейса утром, вот и получается лишний рейс. Значит, он не пять, а все шесть рейсов сделал.

– Раскрываю производственный секрет. Может, разделишь компанию?

Нюра молчала, и, точно угадывая ее мысли, Демин продолжал:

– Насчет диспетчера не беспокойся. Сейчас позвоним, он сам обрадуется, что холостого пробега не будет.

Он уговаривал ее, а она видела его насквозь и отлично понимала, почему он ее уговаривает, но искушение было слишком велико: не будет прогона, а завтра она успеет сделать лишний рейс. А то, о чем он думает, пусть не думает.

Они отъехали метров триста от дороги и остановили машины у большого стога прошло-годнего сена, сухого, почерневшего, прикрытого досками – подобием деревянной крыши.

Тянуло холодом, наверное, с озера, которое ощущалось вдали, за серой пеленой тумана. Луна вышла из-за облаков, осветила длинные низкие сараи завода, уснувшую деревушку, серый булыжник дороги, контуры дальнего леса, черную впадину оврага.

Демин вытащил из кабины подушку и спинку сиденья и разгреб сено, устраиваясь на ночлег.

– У немцев на дизелях кабины широкие, – говорил он. – Сиденья как кровати: одна внизу, другую сверху подвешивают, как в спальном вагоне.

– У немцев! – иронически протянула Нюра, роясь в ящике для инструмента. – Где ты их видел?

– Видел, не беспокойся, – ответил Демин. – Ты чего копаешься?

– Значит, нужно.

Он обошел машину. Нюра не видела, но чувствовала его насмешливую улыбку.

– Н-да… «колдун». Зверь! А запасной-то спущен!

– Где?

Она подошла к багажнику и отверткой, которую держала в руке, нажала на баллон. Совершенно пустой! Максимов! Даже не предупредил, что баллон спустил, бросил все и ушел.

Она молча отвернула болт, баллон тяжело упал на землю.

– А ну дай! – сказал Демин, беря в руки монтировочные лопатки, которые Нюра дастала из багажника. – Разве это лопатки? Только камеры ими колоть!

Он принес свои и быстро разбортовал баллон.

– Где он у тебя спустил?

– Не у меня, – вздохнула Нюра, – у Максимова.

Демин поднял голову.

– Почему не накачал?

– Потому что не накачал!

– Понятно!

Вытащив камеру, он осмотрел ее, потом, присев на корточки, долго шарил рукой внутри покрышки.

– Есть!

Он вытянул короткий толстый гвоздь, головка которого запряталась в углублениях протектора.

– Вот это заноза! Камера запасная у тебя есть?

– Нет, буду клеить.

– Длинная волынка, да и не будет держать заплата, – сказал Демин. – Я тебе одолжу, а ты, когда свою отвулканизируешь, мне отдашь.

Стоя на коленях и заправляя новую камеру, он говорил:

– Ездите, товарищи, неправильно. Покрышки-то – у вас на одну сторону стертые, нужно их время от времени менять местами, тогда будет равномерный износ.

Он щеголял техническими терминами.

– И так каждый день меняем: то один спустит, то другой, – сказала Нюра.

– Потому и спускают, что не смотрите. Ну, готово! Компрессор у тебя работает?

– Какой там компрессор?

– Эх, вы!

Она рассердилась:

– Ладно, пусти, я накачаю. Есть у тебя – и радуйся.

– Анна Никифоровна, зачем сердиться? Мы с вами здесь как на даче, и вдруг такие разговоры!

Он включил компрессор на своей машине. Баллон, наполняясь воздухом, надувался и креп. Нюра хотела попробовать его плотность лопаткой, но увидела, что Демин следит за манометром на конце шланга. Вот как у него все поставлено! А она молотком постучит по баллону: если звенит, значит, хорош.

– Давление нормальное! – Демин выключил мотор.

Нюра вставила ниппель, послюнявленным пальцем проверила, не спускает ли. Затем они оба, подняв баллон, положили его в гнездо.

– А болтик-то пляшет! – весело приговаривал Демин, указывая на болт, крепящий колесо в гнезде. – С музыкой ездите.

Вытирая руки о ветошь и стряхивая с комбинезона пыль, он сказал:

– Завтра бы в дороге загорала! А все я тебе нехорош!

– Чем хорош, а чем нехорош, – сказала Нюра, насмешливо посматривая на то, как он тщательно отряхивает пыль с комбинезона.

– Чем же я нехорош?

– Все тем же, – засмеялась Нюра.

– Понятно, – тряхнул он золотистыми волосами – Но все отрегулируется! Сейчас ужинать будем.

В темноте возле стога белела разложенная им газета. Демин нарезал хлеб, колбасу, лук.

– Ну иди, – позвал он Нюру, – довольно копаться!

– Сейчас! – Она засунула голову под капот. – Ничего не видно!

– Чего колдуешь?

Он подошел, наклонился к мотору:

– Что случилось, Нюрочка?

Ей вдруг показалось, что он хочет обнять ее. Она отстранилась.

– Что случилось? – удивленно спросил Демин.

– Жиклеры надо продуть, – сказала Нюра, – всю дорогу мучилась: чихает, стреляет.

– Так ты посвети! Переноска есть?

– Какая там переноска!

– Беда с вами!

Он принес свою переносную лампу, присоединил ее к аккумулятору – маленькая лампочка вспыхнула ярким светом.