Мистресс из трущоб - Анастасия Вкусная

- Да, - сама поцеловала его первая.

Секс вышел не таким уж прекрасным, как ожидала. По неопытности спутала эмоциональную тягу к любовнику и физическую готовность. Член Министра показался просто огромным, а отсутствие боли и ужаса, очень сосредоточило именно на этих ощущениях. Мужчина прекрасно понял, что мне не слишком комфортно. Двигался медленно, целовал, шептал всякую нежную ерунду, но все это не очень помогало. Ничего похожего на ощущения нашей предыдущей встречи и близко не было. Пусть и не ужасная боль, но все равно снова очень хочется, чтобы он поскорее закончил.

Наконец, это произошло. Министр навалился всем весом. Не стала ему мешать - уже знаю, что требуется некоторое время, чтобы пришел в себя. Сама я за весь процесс даже особого возбуждения не испытала. И теперь думаю лишь о том, отпустит или нет. Накажет или нет? Вернет Крага и тех женщин в комнату или на сегодня мы закончили?

Привстал на локтях, выпуская из объятий. Выползла из-под него, неловко улыбаясь.

- Надеюсь, помнишь, что я говорил о хороших девочках?

- Да, - кивнула; ту встречу нескоро позабуду.

- Подожди здесь, - встал с кровати и начал одеваться. – Позову Корделию, проводит тебя в лазарет.

Больше Министр не сказал ничего, ушел. А я осталась одна в незнакомой спальне. Гадать, что же дальше… Впрочем, Корделия появилась очень скоро. Принесла свежую простыню, неодобрительно посмотрела на разбитое и испачканное кровью лицо и кивнула на дверь. Кое-как завернулась в светлую ткань, обулась и поспешила за ней. Не сразу отважилась спросить, куда мы идем. На удивление она ответила:

- В купальни, в лазарет, в комнату.

Кратко, но ничего про камеру, палача или крюк в спальне Министра. От облегчения ноги моментально начали заплетаться. Оставшийся путь шла, запинаясь и не обращая внимания на неодобрительные взгляды провожатой. Я буду жить. Пока… В том, что главная гончая все сегодняшнее мне припомнит – сомнений нет. Но не прямо сейчас.

В купальнях Корделия оставила одну. Сказала, что могу не торопиться, если скула не особо беспокоит. Скула беспокоила, но к доктору идти не хочется. Опять будет мной недоволен, будто я сама себя ударила. Погрузилась в теплую, ароматную воду, закрыла глаза, откинула голову на свернутое полотенце. Как же хорошо… Только между ног мерзкое ощущение. А еще такое чувство, будто подразнили конфетой и не дали. Попа слегка ноет после воспитательных действий Министра, но стоило вспомнить об этом, как я опять тихо захихикала. Неисправима… Думаю, главная гончая после сегодняшнего скорректирует прогноз на мое выживание рядом с ним. Все же он сам меня прибьет. Эх… И очень скоро забудет.

Нанежилась вдоволь, потом тщательно вымылась и не торопясь оделась. Привела волосы в порядок – хорошенько просушила полотенцем, расчесала, заплела. Успела как следует рассмотреть в зеркале рану. Болеть будет долго, и опухнет к утру. Как завтра на работу идти? От этого занятия меня оторвала Корделия. Проводила в лазарет. Встретил другой врач – обошлось без нотаций. Обработал края, сделал аккуратную повязку и попрощался.

До комнаты Корделия не повела. Решила, что в жилом крыле я уже достаточно ориентируюсь. Вместо слов прощания, напомнила об ужине на столе. Кивнула и радостно припустила по коридорам – есть хочется очень. Поплутала немного, но все же нашла свою дверь. Поела, разобрала сумку. На этот раз я захватила кое-что из дома. Потом прилегла с книжкой на кровать и почти мгновенно уснула. Утром встала с трудом – голова тяжелая, щека болит и довольно сильно, двигаться лень, настроение на нуле. Не знаю, что вчера со мной было – куда подевался страх? Припомнила все, что натворила, совсем худо стало. Сегодня я точно буду шарахаться от собственной тени…

В канцелярии появилась с опозданием. Дара, едва завидев меня на пороге, начала кричать о ленивых, необязательных помощницах. Остальные сотрудники слушали все это, делая вид, что очень заняты своими бумажками. Я в самом начале опустила глаза в пол и предпочла их не поднимать, пока начальница не выговорится. Потом прошмыгнула в свою каморку и спряталась там ото всех до самого обеда. Уверена, коллеги и повязку заметили.

Вместо обеда пошла в лазарет. Ежесекундная боль буквально выматывала, под бинтами все чесалось. И еще откуда-то появился страх, что останется заметный шрам. Будет ли Министр терпеть рядом изуродованную любовницу? Вряд ли. Не то чтобы я хочу и дальше развлекать и удовлетворять его. Просто теперь почему-то кажется, что роль его игрушки – это единственный способ выжить. В последнее время я запуталась в собственных мыслях, чувствах, переживаниях. Стало тяжело отделять реальность от придуманных ужасов. И с каждым днем, с каждой встречей я лишь сильнее погружаюсь в это – в пучину обреченности и безнадеги. Я то хочу, чтобы Министр поскорее отстал, хоть и ценой моей смерти, и злю его. То внутренне изо всех сил цепляюсь за жизнь и начинаю делать что-то для сохранения его интереса. Вот и сейчас в панике бегу к доктору, чтобы избежать некрасивых рубцов и расчесов.

Лазарет пришлось поискать, потом подождать врача. Половину обеденного перерыва потеряла только на это. Понимала, что надо возвращаться, иначе Дара снова будет недовольна, но сидела как приклеенная, постоянно трогая повязку. Наконец вышел доктор – тот самый, знакомый. Сразу нахмурился, увидев меня, и попросил пройти за ним в кабинет. Обошелся, к счастью, без лишних слов, аккуратно снял бинт, поцокал недовольно. Потом принялся лечить – было довольно чувствительно, но я старалась не двигаться и не отвлекать врача вскриками. Только слезы лились беззвучно.

- Будешь приходить утром и вечером. Я предупрежу. И распоряжусь, чтобы к тебе всегда меня вызывали.

- Как мне спросить вас, если приду, а здесь другой врач? – вытерла слезы и благодарно улыбнулась.

- Джонас. Доктор Джонас. Я личный врач Министра, меня здесь все знают.

- Спасибо, - искренне поблагодарила и побежала обратно в канцелярию.

Опоздала, конечно, но и начальница на месте еще не появилась.

А перед окончанием рабочего дня за мной пришла Корделия. Во рту моментально пересохло, когда увидела ее в дверях каморки. Так скоро?

Неужели передумал? Решил наказать за непослушание, отсутствие священного ужаса перед ним, неуважительное отношение? С замиранием сердца пошла за Корделией. Из канцелярии меня провожали озадаченными взглядами. Приду ли завтра сюда или снова лазарет? А может погост сразу... Кожа под повязкой при этих мыслях засвербела особенно сильно. Привела Корделия не в покои и даже не во вчерашнюю спальню. На верхние этажи. Топая по лестницам, я слегка задохнулась от резкого подъема. Из огромных окон в пролетах слепило солнце. Наконец, провожатая оставила перед массивной дверью с позолоченными узорами и удалилась. Мялась, мялась, потом робко постучала и замерла.

- Заходи, Майра, - услышала голос Министра.

Толкнула дверь, которая через пару секунд закрылась за мной сама по себе с тихим щелчком. Главная гончая за рабочим столом, обложен документами, перьями, книгами. Просторный кабинет, деревянная мебель, панорамное окно, из которого даже с порога видна столица как на ладони. Никаких крюков или кроватей не заметила. А вот кнут Министра лежит на самом краю стола. Мужчина не обращает на меня внимания. Ну и хорошо, осмотрюсь пока. Подошла к окну - как же красиво. Город отсюда кажется волшебным. Никакого намека на ужасные одноэтажные кварталы трущоб и уродливые фабрики на окраинах. Храмы, театры, ресторации. Все в зелени, видны цветущие клумбы.