Король: Вечный монарх. Сквозь время - Ким Ынсук

2G-телефон Чан Ёнджи до сих пор не нашли, но она все равно решила покончить с собой. Такой расклад дел ошеломил Тэыль. Если она была в сговоре с Ли Римом, то зачем убивать себя? Ведь Ли Рим мог вытащить ее из тюрьмы и заменить на двойника из Корейской империи.

– Они избавились от Чан Ёнджи, чтобы замести следы, – вдруг выдала Тэыль мрачным голосом, объясняя Синджэ суть их с Кённан разговора.

Чан Ёнджи пошла на убийство ради сделки. Однако тот, кто стоял за ней и использовал в своих целях, в итоге убил и ее саму. Синджэ удрученно взъерошил затылок.

Тэыль, так и не прикоснувшись к напитку, встала с места и сказала:

– Идем.

– Куда ты собралась? Тюрьма не в нашей юрисдикции, никто не даст тебе вмешиваться в расследование.

– Не туда. Сначала давай найдем Сон Джонхе. В колумбарии могут быть ее контакты как опекуна.

«В конце концов за всем стоит Ли Рим», – подумала Тэыль.

– Кто такая Сон Джонхе?

– Мать Ли Джихуна – мальчика, похороненного в том колумбарии, куда мы ходили. Его зовут Ли Джихун.

– Но если она его мама…

– Ты правильно понял. Она вылитая мать Ли Гона, значит, сейчас она, скорее всего, с Ли Римом. Адрес регистрации неверный. Там ничего нет, кроме рисового поля.

По дороге в колумбарий Тэыль и Синджэ связались с его управляющим: им нужны были сведения об опекуне Ли Джихуна. Однако, когда они прибыли на место, их ждало разочарование: администрация ничего не нашла.

– Да, я проверил то, что вы просили, но у нас нет никаких контактных данных опекуна покойного Ли Джихуна. Мы получаем платежи авансом на пять лет вперед. Всегда наличными.

Глядя на фотографию Джихуна, Тэыль на мгновение потеряла дар речи.

– Да уж… Об этом я не подумала. Тогда можем ли мы получить записи с ваших камер видеонаблюдения, пожалуйста?

– Не всего колумбария. Тех, что установлены на парковке, будет достаточно, – внезапно сказал Синджэ, до сих пор молчавший.

Управляющий пошел в офис администрации.

Следуя за ним, Тэыль с любопытством взглянула на Синджэ:

– Надо просмотреть все записи из колумбария, особенно отсюда. Ты же не знаешь, как выглядит Сон Джонхе.

– Знаю.

Когда он впервые здесь был, то в стекле, прикрывавшем фотографию, увидел отражение женщины. Синджэ не сразу понял, что она и была Сон Джонхе, но, немного поразмыслив, вспомнил ее лицо.

– Кстати, кто такой Ли Рим? – добавил Синджэ.

– Тот, из-за кого все и началось. И я думаю… именно он привел тебя в этот мир.

Их лица напряглись. Все было так запутанно, что гудела голова.

Лицо Гона, выходившего из личного императорского самолета, исполнилось горечи. Солнце стояло в зените и казалось бесцветным. В сердце у молодого императора была пустота.

Перед трапом выстроились придворные в траурных черных одеждах. Телохранитель не отставал от Гона ни на шаг. Казалось, сознание покинуло Гона, когда он спустился по трапу и ступил на землю. Остановившись на мгновение, будто пытаясь собраться с мыслями, он вернул себе самообладание и пошел вперед. В лице его не было ни кровинки. Придворные и слуги кланялись императору, множество опечаленных глаз провожали его взглядом.

– Дама Но! – вдруг закричала секретарь Мо, шедшая позади Гона.

Гон встревоженно обернулся: секретарь Мо держала в руках упавшую в обморок старую служанку. Звенели скорбные голоса все громче и громче. Как двадцать пять лет назад. Принц Пуён мертв. Осознание непоправимости смерти накрыло Гона девятым валом, едва не сбило с ног. Двадцать пять лет назад он стоял на том же самом месте, на залитых кровью развалинах собственной жизни. Ощущение полной безнадежности поглотило Гона. Еще один его любимый человек покинул этот мир, и снова он был единственным, кто выжил.

В совершенном одиночестве Гон сел в подготовленный церемониальный кортеж и направился в храм, где должны пройти похороны. По всей стране объявлен траур, на улицах развевались белые флаги с имперским гербом в виде цветка сливы. На площади в Кванхвамуне, где возвели буддийский алтарь для благовоний, выстроилась длинная очередь: множество людей желали выразить соболезнования по поводу смерти профессора Ли Джонина, выдающегося врача и старшего члена императорской семьи.

Похороны должны были пройти в церемониальном зале по всем канонам. В храме, куда прибыл кортеж императора, уже стояли ряды венков, присланных с разных концов земли. И это неудивительно, ведь принц Пуён руководил международным фондом оказания медицинской помощи и благодаря ему были спасены сотни жизней в развивающихся странах.

В центре зала висел портрет принца Пуёна. Стоя прямо перед ним, Гон вновь мучительно осознал, что больше никогда не увидит эту улыбку, и его лицо стало мрачнее тучи. Он уже давно не ребенок и в силу своего статуса не может просто заплакать у всех на глазах. Гон прикусил бледные иссушенные губы и проглотил свое горе. Только звуки моктхака[5] и чтения сутры разносились по церемониальному залу, охраняемому императорской стражей в парадных мундирах. Не в силах больше смотреть на улыбающееся лицо принца Пуёна, Гон с пустым взглядом уставился на горящие благовония.

Воспоминания о времени, проведенном с дядей, одно за другим всплывали в памяти. Этот человек заменил ему отца. Вот во время весеннего пикника он с радостной улыбкой держит за руку маленького Гона. Вот они играют в бадук[6] – такое бывало нередко – и непременно встречают восход солнца наутро после Нового года. Все это теперь осталось только на фотографиях и в памяти Гона. Его раздирали эмоции. Слезы комом стояли в горле, от напряжения капилляры в глазах начали лопаться. Сегодня он почти не чувствовал, как его душит галстук: такое вынести проще, чем пережить смерть дяди.

– Премьер-министр, – позвал госсекретарь Ким шепотом, чтобы никто не услышал.

Эти двое тоже присутствовали на церемонии и сидели в зале. И не было ничего особенного в том, что госсекретарь хотел что-то сообщить премьер-министру.

– Вы сейчас… посмеялись? – с некоторым смущением спросил секретарь Ким, потому что увидел легкую ухмылку Сорён.

Разумеется, в похоронах нет ничего смешного. Сорён с трудом удалось убрать улыбку с лица. Она пристально смотрела на Гона. Его отчаяние и горе доставляли ей удовольствие.

* * *

На следующий после похорон день Гон посетил дом принца Пуёна. Как император, он имел все полномочия расследовать дело о его смерти. Он собирался провести свое собственное расследование.