Аксиома любви - Барбара Ауэр

Если? — подумала Фиона. Хватит подозревать Сэма во всех смертных грехах. Причина его появления ясна как божий день. Но, к несчастью, утренняя ссора усилила ее подозрения.

— Ты до сих пор командуешь ими? — спросила Фиона, отогнав от себя неприятные мысли.

Сэм нахмурился и начал вертеть в пальцах кусочек хлеба.

— А что? Что тебе сказал Бакстер?

— Ничего. — Его осторожность заставила Фиону рассмеяться. — У меня есть старшие сестры, так что я знаю это по собственному опыту.

— Именно они научили тебя накрывать на стол?

— Да, это была моя обязанность. Как самой младшей.

— Я так и думал.

— Серьезно? А почему?

Сэм намазал хлеб маслом.

— Самый младший либо лезет из кожи вон, стараясь обратить на себя внимание, либо становится тихим и послушным. — Он положил нож на край тарелки. — Твоя... воинственность, — с улыбкой сказал Сэм, — только подтверждает мою теорию.

С какой стати он ее осуждает? Сам хорош! Утренний взрыв Сэма удивил Фиону, но не встревожил ее. Он ничем не напоминает типов, которые бьют женщин ради удовлетворения собственного самолюбия. Для этого Сэм слишком уверен в себе.

— Я не отличалась воинственностью, — ответила она. — Просто была склонна к упрямству. Иногда это выходило мне боком.

Сэм поднял бровь.

— Только иногда? По-моему, это приуменьшение.

Фиона фыркнула и начала есть салат.

— Да нет. Честно говоря, однажды Мэри сказала, что я побоюсь удрать с ней на вечеринку. Это стоило мне нескольких швов.

Озадаченный Сэм уставился на нее во все глаза, и Фиона поняла, что он вспоминает ночь с пятницы на субботу. Внезапно на его лице вспыхнула лукавая улыбка, которой она не могла сопротивляться.

— Ага, — медленно сказал он. — Так вот чем объясняется шрам на твоей попке?!

Фиона откашлялась и быстро пробормотала:

— Именно... — Гордиться тут нечем. Пятисантиметровый рубец на ягодице служит ей постоянным напоминанием о собственной глупости. — Еще одна причина не носить бикини.

У Сэма потемнели глаза.

— А это уже преступление.

У нее подскочил пульс.

— Лет в шесть-семь я отказалась, есть овощи, — сказала она, заставляя себя сосредоточиться на беседе, а не на мурашках, побежавших по коже.

— В этом возрасте большинство детей начинают ненавидеть овощи. — Сэм пожал широкими плечами. — Я до сих пор не ем ни бобы, ни горох.

— Но ты не устраивал налет на холодильник и кладовку и не отдавал все овощи соседям.

Смех Сэма были низким и чувственным.

— Ты не смогла их выкинуть?

— Да ты что? — с наигранным возмущением воскликнула Фиона. — За это мне всыпали бы по первое число. «Когда в странах третьего мира дети умирают с голоду...» Ну, сам знаешь.

— Можешь не рассказывать, — кивнул он и занялся салатом.

Фионе нравились его улыбка и то, как он слегка прищуривал глаза. Возбуждение Фионы нарастало с каждой секундой. Влюбиться в него легко. Слишком легко. Прошло всего три дня, а она привыкла к нему так, что расстаться будет очень трудно.

Час спустя они перешли в гостиную, взяв с собой полные бокалы, и Фиона рассказала ему, обо всех трудных моментах своей жизни начиная с детства. В отличие от большинства мужчин Сэм оказался хорошим слушателем.

— А ты? — Фиона положила на кофейный столик две салфетки. — Я весь вечер рассказываю о своих подростковых бунтах, а ты молчишь. Неужели у тебя все время уходило на воспитание братьев?

Улыбка Сэма погасла, на лице появилось тоскливое выражение. Это только подхлестнуло ее любопытство.

— Рассказывать особенно нечего.

Они сидели совсем рядом, и Фиону дразнил запах его одеколона. От прикосновения его бедра у нее твердели соски.

— А ты попробуй.

Было бы честнее сказать: возьми меня...

Фиона боролась с желанием, положить голову на его плечо. Черт побери, пожалуй, она могла бы привыкнуть к прочной связи.

Пальцы Сэма поглаживали ее волосы.

— Все это пустяки. Обычные подростковые шалости, — сказал он и пригубил бокал.

Фиона ему не верила и понимала, что нужно попробовать какой-то другой подход.

— Ты здорово отличаешься от братьев.

— Бакстер у нас самый младший. — Глаза Сэма накрыла тень. — А давно известно, что с младшими больше всего хлопот.

Ее тактика не увенчалась успехом.

Может, Сэм еще стесняется ее? Нет, это тут тоже ни при чем. У нее есть доказательства обратного. Его улыбки. Страстный и безоглядный секс. Он смотрит на нее так, как умирающий от жажды смотрит на источник воды. Нет, наверное, ему просто неприятно вспоминать прошлое. Что ж, у нее тоже есть парочка скелетов в шкафу. Например, родители. Особенно отец. Прошлое создает человека, а, судя по всему, человек из Сэма получился достойный.

Он наклонился и поставил бокал на салфетку.

— Я думал над нашей ситуацией, — сказал он, меняя тему.

— И?.. — осторожно спросила Фиона. Она ничуть не шутила. Одно слово о дознании — и ему придется уйти. Сам факт совместного обеда уже противоречит правилам.

— Я согласен, что в данных обстоятельствах наша связь является нарушением служебной этики, — продолжил он. — Особенно когда мы на работе. Однако многие пары успешно работают вместе.

Фиона с трудом понимала слова Сэма, но одно из них горело в ее мозгу как неоновая вывеска. «Пары». Значит, он считает их парой? Внутри разлилось блаженное тепло, не имевшее никакого отношения, к выпитому. До сих пор Фиона думала, что это слово для мужчин такое же табу, как слово «любовь».

— Прости, но ведь ты сам говорил о конфликте интересов...

Сэм кивнул и повернулся к ней лицом.

— Может быть, я поторопился. — Его ладонь легла на ее колено.

Внезапно Фиона ощутила, что рука Сэма отделена от ее тела лишь слоем ткани. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Продолжай.

— Если мы не будем говорить в постели о работе, а на работе о постели, почему бы нам не выяснить, чем это может кончиться?

Похоже, кто-то из них уступает другому. Он? Или она? Если Сэм уберет руку с ее колена, возможно, она и сумеет мыслить здраво...

Фиона все же сумела взять себя в руки.

— Я бы с удовольствием, — честно ответила она. — Но теперь считаю, что ты был прав. Если я буду вести дознание и одновременно продолжать роман с тобой, это будет, по меньшей мере, неэтично.

Ладонь Сэма погладила ее колено и двинулась выше. Он придвинулся к ней так близко, что она увидела его голубые радужки, обведенные темным ободком. В его глазах горела решимость.