Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

В результате Жанне объявил бойкот почти веськоллектив, ей делали пакости с особым удовольствием и «щепкинские», и«оболенские». Единственной актрисой, с которой у Жанны неожиданно сложилисьочень хорошие отношения, была Тина Бурская. Она по непонятной причине взялаЖанночку под крыло, всячески демонстрировала свою любовь к ней, и именно из-заэтой дружбы Кулакову держали в театре. Дело в том, что супруг Бурской, оченьбогатый человек, являлся щедрым спонсором «Лео», и ни Арнольский, ни Батурин нехотели ссориться с меценатом. Тина мигом показала зубы директору и режиссеру,когда те надумали избавиться от Жанны.

Распределяя роли в очередном спектакле,Арнольский демонстративно не заметил Кулакову, ей не досталось даже крохотногопрохода. На следующий день Тина вошла в кабинет к главрежу и, закатив глазки,простонала:

– О-о-о, Валерий, у Семена Петровичасейчас трудно с деньгами, он никак не может помочь нам с оплатой декораций.

– Да? – расстроилсяАрнольский. – Вот беда-то!

– А я собралась на недельку в Эмиратыскатать, – продолжала Бурская, – можно?

– Тебе – что угодно, дорогая.

– Отлично, отпусти заодно и Жанну.

– Кулакову? Но зачем?

– Мы же подруги, – засмеяласьТина, – ты разве не знал? Жанночка вчера так расстроилась, что ей роли недосталось! Весь вечер у нас в гостиной плакала, вот Семен и предложил:«Езжайте, девочки, развлекитесь, а пьесы еще будут».

Валерий усвоил урок, Жанна получила свойвыход, а Семен Петрович оплатил декорации. Пришлось и Софье с Никой поджатьхвосты, Бурская существовала в театре на особом положении, с ней следовалонаходиться в хороших отношениях.

Щепкина остановилась, схватила пачку сигарет испросила:

– Понятно?

– Да-да, – закивала я.

– Так это еще не все! – азартновоскликнула сплетница. – Конечно, муж Бурской – набитый золотом мешок, всеу него есть: загородный дом, машина, счет в банке. Ну за каким чертом Валькепри полном отсутствии таланта требовалась сцена? Сидела бы на своейРублево-Успенской дороге спокойно! Нет, тянуло ее в театр! И еще: у Вальки быллюбовник.

– Да ну?

– Точно. Павел Закревский.

– Тоже артист?

– Ха-ха! Нет! Стилист. Якобы. А на самомделе альфонс, Павлик по богатым бабам отирается.

Я снова замерла на табуретке. Никакойшокирующей информации Щепкина мне не сообщила. Во все времена при богатых неочень молодых дамах существовали мальчики. Не надо думать, что жиголо – явлениетолько нашего времени. Я очень хорошо помню, как мы с мамочкой, прогуливаясь пофойе Большого театра, налетели на певицу Раскину, шестидесятилетнюю особу вярко-красном, слишком обтягивающем ее пышные формы костюме.

Дива бросилась целовать маму, я деликатностояла в стороне, а чуть поодаль от Раскиной топтался юноша лет двадцати. Ярешила, что это сын примы, и вежливо улыбнулась ему, но парень вдруг резкоповернулся ко мне спиной. Сочтя юного Раскина крайне плохо воспитаннымчеловеком, я стала смотреть на маму, которой наконец-то удалось вырваться изкрепких объятий певички.

– Знакомьтесь, – воскликнуламама, – это Фросенька.

– Боже, – густым меццо-сопрановоскликнула Раскина, – как выросла ваша дочь!

Своего сына, однако, она нам не представила.Заняв кресло в ложе, я не утерпела и сказала маме:

– У этой Раскиной совершенно неотесанныйсын, отвернулся от меня букой, надулся. Ни слова не сказал, даже если я емустоль не понравилась, следовало все же хоть изобразить хорошую мину.

Щеки мамули порозовели.

– Мальчик не сын певицы.

– А кто?

– Секретарь.

– Зачем он ей?

Мама закашлялась, а потом сказала:

– Раскина много гастролирует, не может жеона сама договариваться о всяких мелочах.

Я сочла это объяснение исчерпывающим, но наследующий день, явившись в консерваторию, рассказала о неучтивом парне своейодногруппнице Любе Калашниковой. Та, тихо хихикая, ответила:

– Секретарь! Как бы не так! Ты, Фроська,просто первый день творения! Спит он с Раскиной, она его кормит, поит, одевает,в общем, содержит в обмен на сама понимаешь что. С Раскиной вечно альфонстаскается, когда надоест, она его меняет, нового заводит, недостатка впретендентах нет.

Поэтому история, услышанная сейчас отЩепкиной, меня совершенно не удивила. Тина Бурская держала около себя Павлика,очевидно, занятый по горло Семен Петрович не уделял жене должного внимания, вотта и завела кавалера. Павел, по словам Щепкиной, прибыл в Москву неизвестнооткуда с желанием открыть в столице салон красоты. Скоро провинциальный мальчикпонял, что денег у него на подобное заведение нет, а работать на чужого дядю онне хотел. Каким-то образом симпатичный паренек ухитрился попасть на вечеринку,где собрались звезды театра и шоу-бизнеса, там его и подобрала Тина. Она купилакавалеру квартиру, машину и стала усиленно рекомендовать юношу знакомым.Похоже, Бурская не на шутку влюбилась в Павла, потому что таскала его везде ссобой, абсолютно не стесняясь, обнималась с ним, всячески демонстрируяприсутствующим: сей котик мой! Непонятно, почему до Семена Петровича недоползли слухи о том, что он уже давно украшен ветвистыми рогами. Тина и Павликне скрывались, вместе уезжали после спектакля, вызывая у Ники и Софьи приступызлобы. Не надо думать, что Щепкина и Оболенская вели аскетический образ жизни,но откровенная похотливость Бурской их бесила, в конце концов, следуетсоблюдать приличия.

Потом Бурская подружилась с Жанной, и театрзамер в предвкушении конфликта, всем сразу стало понятно: Павлик нравитсяКулаковой. Пара Бурская – Закревский превратилась в трио. Две женщины, одна –зрелая, богатая, другая – молодая, красивая и бедная, появлялись под ручку со стилистом,одетым с цыганским шиком. Закревский обожал белые костюмы, золотые цепи,элитный парфюм и спортивные машины.

– Совсем офигела, – удивлялись втеатре одни, – ладно, парня содержит, но Кулакова ей зачем?

– Шведская семья у них, – ухмылялисьдругие, – чего непонятного, всем хорошо.

Щепкина придерживалась второго мнения, нонеделю назад ей стало ясно: не все так просто.

В прошлый понедельник Софья Сергеевназадержалась на работе. Сначала у нее лопнули колготки и пришлось ждать, покашофер привезет из магазина новую пару, а когда она их надела, выяснилось, чтоавтомобиль сломался.