Единственная моя - Галина Владимировна Романова

Он сильно переживал, очень сильно. Пробовал запить, не вышло. Организм у него оказался не приспособленным к алкоголю. Начал работать, но тоже не пошло. Что-то после пробовал покупать и перепродавать, в долги только влез. Все не то и не так шло у него без бабки. Никак не получалось у него себя найти. А потом вдруг…

День тот он хорошо помнил и будет помнить всегда. С того дня началась его карьера. Кто-то назовет ее преступной, кто-то постыдной, он считал, что не хуже многих прочих.

Чем, к примеру, лучше его неумелый хирург, отправивший на тот свет дюжину людей, на него уповающих как на бога, а? Или химик-фармацевт какой-нибудь?

Сидит себе, сволочь такая, в лаборатории. Капает из пробирки в пробирку дрянь всякую, создает лекарства. Запускает в производство, премию получает, общественное признание, ученые степени. И вдруг лет эдак через пять-шесть оказывается, что в расчетах умник этот допустил ошибочку небольшую. Так, крохотный такой просчет. Ну и что с того, что многим этот крохотный просчет боком вышел, подумаешь! Похандрили, да и померли потом с лекарства этого несколько сотен человек, так и не поняв, отчего померли. Это же сущий пустяк в масштабах страны. Да и докажи попробуй, что именно с этого лекарства человек загнулся со временем.

А он что? Он таким количеством убиенных похвастать не может. Женщин и детей не трогал никогда. Спортсменов, кстати, тоже. Уважал их потому что. А тех, кто стал его работой, уважать было не за что. По ним либо тюрьма, либо его пуля плакала. И он их не жалел.

Неужели теперь придется принцип свой нарушить и девку эту ликвидировать? Или пожалеть ее?

Да он вообще-то никого не жалел после смерти бабки. Некого было ему жалеть, потому что он жил один…

Девчонка подъехала к дому почти в восемь вечера. По-дурацки, наискосок, поставила машину на стоянке. Выбралась наружу, достала из машины сумку, журнал какой-то и, с трудом волоча ноги, поплелась к своему подъезду. Выглядела она очень уставшей.

Или подавленной? Или заболевшей?

Нет, если бы заболела, то курточку меховую застегнула бы, а она у нее нараспашку. И голова не покрыта. Скорее расстроена чем-то, даже по сторонам не смотрит. Про то, что машину на сигнализацию не поставила, вспомнила почти у самого подъезда. Обернулась, дернула пальчиками по брелоку и тут же уронила и брелок, и журнал свой, и сумку.

Конечно, не сама она это все уронила. Он помог, будто бы столкнувшись с ней случайно. Кинулся все подбирать с занесенного снегом подъездного крыльца, хорошо свет был, а то пришлось бы по локоть в снегу возиться, забормотал извинения.

– Пустое, – бесцветным голосом отозвалась она, кивая в знак благодарности.

– А журнал-то, девушка!

Он сверлил ее спину внимательным взглядом, не понимая, почему она все подобрала, а журнал оставила лежать в снегу.

– Пускай валяется, – дернула она плечами и тут же забегала пальцем по кнопкам домофона.

– Как же так? – попытался он разыграть недоумение, поднял журнал, начал листать.

И вот тут-то!..

Это вышло как-то у них одновременно. В тот момент, когда он наткнулся на крупную фотографию мужика, ставшего теперь уже его отработанным заказом, она обернулась и сделала шаг к нему.

– Знаете его?! – вдруг спросила она со зловещим присвистом в голосе.

– Кого?

Задергалась у него щека или показалось? Обычно, когда он так вот нервничал, как сейчас, щека у него всегда дергалась, а за ухом при этом покалывало. Покалывание он ощущал, а вот щека, кажется, к воротнику меховому пристыла от мороза и от нелепости ситуации.

Предупреждали ведь его, что девчонка эта проблемная. Не поверил? А она вот теперь пальцем тычет в знакомую морду и вопросы задает такие, что от них не то что за ухом – во всех местах колотье может начаться.

– Вот эту сволочь знаете?! – снова прицепилась она к нему с вопросом.

– Нет, а должен? – Он улыбнулся ей одними губами.

– Ну как же! Он уважаемый бизнесмен и депутат вроде бы… Известное лицо в городе! – Она вдруг странно хихикнула, тряхнула длинными волосами, поправила их рукой удивительно бесшабашным жестом. – Его многие знают.

– Нет, незнаком.

Надо было уходить. Хоть он и в гриме, как всегда, и родная бабка его не узнала бы, но уходить надо было. Случайная будто бы встреча затягивалась, это было нехорошо. Это было не по правилам.

– И я незнакома, представляете! – Ее веселость пошла по нарастающей, но была какой-то истеричной. – Думала, что это Саша, а он оказался Володей!

– Как это?

Он ничего не понял, но насторожился тут же.

– И в воскресенье его убили почти на моих глазах, представляете! – продолжала она куражиться. – Я торчала в пробке, а он вот сидел в своей машине прямо передо мной. И его там убили!

– Да вы что?! – ахнул он.

Теперь точно уходить не стоило. Теперь нужно было дослушать до конца, а потом либо сделать свою работу, либо…

– Да! Представляете?!

– С трудом, – признался он, и не соврал.

Он ведь не видел себя в работе со стороны, не так ли?

– Да, а со мной вот такое приключилось. – Она погасила смех и вдруг со злостью зашвырнула журнал в снег, подальше. – Гад! Все из-за него!!! Он мне целых три года врал, а меня теперь могут из-за него убить!

– Вас-то за что? – будто бы не понял он, хотя понимал, как никто, необходимость ее устранения.

Придется сделать исключение, точно придется.

– Так я свидетель убийства! – округлила она полубезумные глаза. – Я хоть и не видела киллера в лицо, но ведь он об этом не знает! И теперь, может, караулит меня… А может… Может, вы он и есть?

Он даже не нашелся что ей ответить. Случись у него в этот момент при себе оружие, вряд ли бы он выстрелил. Он так растерялся, даже обиделся, если честно.

Никто никогда его не вычислял. Он умело гримировался, умело пользовался париками, подкрашивал, когда надо было, брови, отращивал усы, приклеивал бороды. Он всегда так путал следы, что сам себя порой не узнавал.

А эта девчонка его вычислила! На раз вычислила! Хотя сама об этом даже не подозревает.

Она все хохотала, набирая подъездный код, когда он очень грубо крикнул ей в спину:

– Сумасшедшая!!!

Смех оборвался. Она оглянулась. Под козырьком подъезда не было видно отчетливо ее лица, вместо глаз зияли две черные дыры, и это выглядело жутковато. Даже он поежился.

– Может, вы и правы, – произнесла девчонка как будто через силу и через мгновение скрылась за тяжелой металлической дверью.

Он не успел поймать дверь за ручку. Виной всему была ее поспешность, его растерянность и нерасторопность. А почему так получилось? Потому что она ввела его своей неординарной откровенностью в ступор? Или потому, что он теряет навыки?