Вся палитра нежности - Светлана Демидова

Как-то после одной из таких встреч Сашка вернулся домой в самом мрачном расположении духа.

– Что случилось, Саша? – спросила Галя, разматывая пуховую белую шаль, которая очень красиво смотрелась на ее голове, контрастируя с чернотой новой шубки.

Сашка помог жене раздеться, провел ее за руку в спальню, которая когда-то была его комнатой, усадил поудобней в кресло, сел напротив и неожиданно, а потому как-то излишне резко сказал:

– Не сможешь меня полюбить, да?

Галя испуганно вжала голову в плечи и промолчала.

– Нет, ты не молчи! Ты ответь! – не собирался отвязываться он.

Юная женщина перевела дух и спросила:

– Ты уже пожалел обо всем, что затеял?

– Я?! – Вербицкий не ожидал этого вопроса, а потому был застигнут врасплох. Он и сам не знал, жалел об этом или нет. С одной стороны – он жалеть никак не мог, потому что продолжал любить жену. Лежа с ней в постели, он мечтал об одном: вот Галочка родит, отойдет от родов и тогда… Эту фразу он никогда не додумывал до конца, поскольку, уже только дойдя до ее середины, всегда боялся, что не выдержит, развернет Галю к себе лицом и зацелует до смерти. С другой стороны, он опасался, что собственная жена так никогда и не позволит ему этого: вырвется, надает по физиономии… И что ему тогда делать?

Галя зябко запахнула на груди белую шаль, которая упала ей на плечи в коридоре, и печально проговорила:

– Да, ты! Если хочешь, мы можем развестись… Хоть завтра…

Сашка нервно вздохнул, облизнул вмиг пересохшие губы и натужно, будто слова застревали где-то внутри напрягшегося горла, проговорил:

– То есть тебе все равно… есть я, нет меня… Так, значит?

– Нет, это не так… – горячо отозвалась Галя. Она прислушалась к себе и поняла, что вовсе не так равнодушна к своему мужу, как он это пытается представить.

– А как? – воскликнул Сашка, и в его голосе послышалась такая мука, что Галочка бросилась к нему на грудь и горячо зашептала в ухо:

– Не так, не так… Ты для меня… Я не знаю, как сказать, но… в общем, очень важный человек… Мне с тобой спокойно, Саша, как никогда ни с кем… Мне даже дома, с родителями, не было так хорошо, как с тобой…

– Но все-таки не любишь?

– Я… я не знаю… – Галя продолжала неловко прижиматься к мужу тугим животом.

– Этого нельзя не знать! Я точно знаю, что люблю! Как можно не знать!

– А если любишь… то… потерпи еще, Саша…

Галочка подняла на мужа свои чистые голубые глаза, а он невольно потянулся к ее губам, нежно-розовым, чуть припухшим. И она не смогла отвести от него своего лица. И он поцеловал ее так, как не посмел в первую брачную ночь, чистую и целомудренную. И уж совсем по-другому, если сравнивать этот поцелуй с тем, первым, в нише из овощных ящиков. От этого нового поцелуя у юной женщины все поплыло перед глазами. Она еще не знала, что поцелуи могут действовать так странно. Даже когда ее целовал Якушев, все было совсем не так. С Колькой она будто пробовала на вкус взрослую жизнь, проверяла, насколько она хороша и насколько подходит ей. Колькины поцелуи ей подходили, а вот все остальное – нет. Но именно из этого «остального» и образовался в ее организме ребенок, которого она почему-то, вопреки нынешнему полному неприятию его отца, уже любила изо всех сил.

Якушев тоже пробовал Галочку, юный муж – любил. И через этот поцелуй его любовь перелилась в Галю живительной, горячей струей. Глаза беременной женщины широко раскрылись, удивляясь, а губы уже сами тянулись к Сашке – надо срочно проверить: будет ли во второй раз так же хорошо, как в первый. И было хорошо, и было еще лучше, чем в первый! А в третий еще лучше, чем во второй! И если бы не восьмой месяц беременности, то…

Галя даже сказала Сашке тихим интимным шепотом:

– А знаешь, женщины в консультации говорят, что вообще-то… если осторожно… то можно и…

Она в смущении не договорила и спрятала лицо на груди мужа.

– Нет, Галя… – дрогнувшим голосом отозвался Сашка. – Честно говоря, я даже не знаю, как это сделать, когда такой живот… Навредим еще… Не надо… Недолго уж осталось. Ты роди, а там… Если ты меня… в общем… если мы с тобой…

Последние слова утонули в новых поцелуях, количество которых по-прежнему продолжало переходить в качество. И в конце концов Галя уже кляла свой живот, который не позволял ей того, чего уже так страстно хотелось.

Накануне Дня Советской армии и Военно-морского флота у Гали Вербицкой отошли воды. Когда Сашка увез жену в роддом, свекровь недовольно сказала мужу:

– Ну ты подумай, Илья! Ведь прямо к Сашенькиному празднику ее угораздило! Не раньше, не позже, а именно ко Дню Военно-морского флота!

– Брось, Тамара, – отозвался он. – Нашла тоже праздник! Что флот дал Сашке, кроме хромоты? Он вообще чуть не сдох там!

– Что ты такое ужасное говоришь о собственном сыне! Прямо как о шелудивом псе: сдох! Как можно! А Сашенькина хромота почти и незаметна!

– Как есть, так и говорю! И хромота заметна! И, чувствую, никогда не пройдет, вопреки предсказаниям этих эскулапов… этих вивисекторов!!!

Тамара Ивановна не знала, кто такие вивисекторы, но поняла, что муж здорово зол на врачей госпиталя, и поспешила опять вернуться к той теме, на которую ей больше всего хотелось поговорить:

– И все равно! Несмотря на эту хромоту… повторяю: легкую и едва заметную, любая девушка с радостью пошла бы за Сашеньку, а ему теперь мыкайся с чужим ребенком и с этой…

Тамара Ивановна в сердцах даже не захотела произнести имя своей невестки.

– Да неужели же ты не видишь, как Сашка ее любит? – возмущенно выкрикнул Илья Петрович.

– Он-то любит, а вот она…

Суровый и строгий директор Григорьевского завода вдруг совершенно неожиданно улыбнулся, приобнял жену за плечи и сказал:

– Знаешь, Томка, мне показалось, что их отношения несколько изменились!

– Что ты имеешь в виду? – Тамара Ивановна даже приподняла домиками нарисованные черным карандашом бровки.

– Мне кажется, что Галя… ну… скажем так: наконец увлеклась нашим сыном!

– Что ты имеешь в виду? – Тамаре Ивановне очень не понравились слова мужа. Ей не хотелось, чтобы вдруг взяла да и заладилась семейная жизнь сына. Ей мечталось, что Сашенька в конце концов не выдержит и разведется с девкой, которая неизвестно с кем спала. Впрочем, очень даже известно – с уголовником Лагутенком. А кто знает, сколько у нее еще всяких ухажеров было до Васьки! А Сашенька как разведется, так на него сразу гроздьями повиснут девушки вроде Люсеньки Скобцевой, и ему останется только выбрать из прекрасных самую лучшую.

– Я вижу, что Галя, – отозвался Илья Петрович, – теперь совсем другими глазами смотрит на Сашку. Я, конечно, понимал, что она вышла за него от безысходности и без особой любви, но сейчас… В общем, лед тронулся, милая моя Томусенька! – И директор завода, сочно расцеловав жену, ушел в свой кабинет к бумагам, которые, несмотря на выходной день, срочно должен был разобрать и завизировать… а может быть, наоборот, не завизировать – смотря по обстоятельствам. Какие могут быть выходные у директора завода! Надо постоянно держать руку на пульсе вверенного ему предприятия.