Дневник осени - Белла Торн

– Ты слишком быстро ответил, – говорю я.

– Это был слишком простой вопрос. А почему ты спрашиваешь?

– Из-за моей бабушки, – отвечаю я. Сегодня день полуправды. – Она сильно верит во всякие спиритические предсказания, предчувствия, жизнь после смерти и все такое. Всякие странные вещи, но она говорит о них так, будто они реально существуют. Понимаешь?

– Не совсем, – отвечает Джей-Джей. – Я знаю, что некоторые в это верят, и я не имею ничего против. Просто я чаще выступаю в роли разоблачителя легенд.

Я закрываю тему. Хотя и продолжаю об этом думать. Я беседую с Джей-Джеем на автопилоте, пока мы не доходим до школы. Амалита уже там. Нарезает круги около моего шкафчика.

– Dios mio![41] – восклицает она, – ты что, вообще не проверяешь сообщения?

Сегодня утром не проверяла. Я достаю телефон и читаю сообщение от Амалиты: «О боже! О боже! О боже! О боже! О боже!»

Я киваю головой.

– Ух ты, теперь понимаю, о чем ты…Вернее, ничего не понимаю.

– Ты смотришь шоу «Поп-идол»? – спрашивает она.

– Нет, но мои мама с братом его обожают, – отвечаю я. – А я как-то не очень.

– Я тоже не очень. Но я подписана в «Твиттере» на Кайлера Лидса, и сегодня я прочла, что он объявляет конкурс «Вечер мечты с Кайлером Лидсом»!

Она пританцовывает в такт музыке, звучащей в ее голове, затем останавливается, когда видит, что я не разделяю ее радости.

– Почему ты не танцуешь от счастья? Это круто! Смотришь «Поп-идола», затем заходишь на сайт «Вечер мечты», отвечаешь на вопрос про шоу и получаешь возможность выиграть для себя и подруги настоящий «Вечер мечты с Кайлером Лидсом»!

– Отсюда и название конкурса, – замечаю я.

– Как ты можешь оставаться такой спокойной? «Поп-идол» будет сегодня. Приходи ко мне, мы вместе посмотрим шоу и примем участие в конкурсе.

Я качаю головой.

– Ненавижу телевизионные шоу талантов.

– Дело не в шоу, а в Кайлере Лидсе! – настаивает Амалита. Потом выражение ее лица меняется, и она осматривает меня внимательно сверху вниз.

– В чем дело? – спрашиваю я. – Что-то не в порядке с моей одеждой?

– Entiendo[42], – говорит она. – Ты не настоящая фанатка Кайлера Лидса.

Вот теперь она явно переступила черту.

– Это чушь, – заявляю я. – Я сумасшедшая фанатка Кайлера Лидса! В прошлом году я заставила маму четыре часа везти меня туда, где можно было купить билет на его концерт, потому что на шоу в Балтиморе билеты уже были распроданы.

– Ты смогла ее заставить быть за рулем четыре часа и не можешь заставить себя посмотреть дурацкое шоу талантов по телевизору?

– Да потому что не вижу в этом смысла, – отвечаю я. – Куча народу примет участие в этом конкурсе.

Я замечаю, что Джей-Джей идет к нам в сопровождении Джека.

– Эй, логичный парень, – обращаюсь я к нему, – каковы шансы, что или Амалита, или я выиграем в лотерею и познакомимся с Кайлером Лидсом?

– Вы серьезно? – рассмеялся Джек. – Это по поводу «Вечера мечты»? Мне сестра сегодня утром все уши прожужжала. Но ей-то двенадцать, – назидательно добавил он.

– Кайлер нравится женщинам всех возрастов, – сказала в ответ Амалита, при этом лицо ее приобрело мечтательное выражение. – Двенадцать им, двадцать… Главное, чтобы у них был хороший вкус.

Похоже, ее слова не произвели на Джека ни малейшего впечатления.

– Вот поэтому статистика не в вашу пользу. Каждая американская девчонка будет участвовать в конкурсе. У вас ни одного шанса.

– Ни одного шанса, – повторяю я Амалите. – Не стоит и пробовать.

Когда я вхожу в класс, Шон уже сидит за партой. Он ловит мой взгляд и улыбается. Мне достается место перед ним, поэтому я не знаю, смотрит ли он на меня во время урока, а после он выходит из аудитории раньше меня. Я не ожидаю встретить его в коридоре, однако он там. С Ринзи и Заком. Ринзи что-то бубнит, но, когда Шон видит меня, он обрывает ее на полуслове и подходит ко мне.

При виде этого Ринзи раздувает ноздри, словно взбешенный бык. Привлекательности ей это не добавляет, и я надеюсь, что буду видеть это почаще.

– Слушай, мне ужасно неудобно, что вчера пришлось отменить наше свидание, – говорит Шон, когда мы шагаем рядышком по коридору.

– Отменить?

– Перенести? – поправляется он.

– Это мне больше нравится, – говорю я. – Ничего страшного. Так сложились обстоятельства.

– Точно. Может, сегодня, во второй половине дня? Может, ты снова подождешь меня после тренировки, а потом… – он оставляет фразу незаконченной.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Отлично.

– Круто!

Мы уже прошли мимо аудитории, где будет проходить его следующий урок, поэтому он разворачивается и направляется в противоположную сторону.

– Эй, подожди, – вдруг окликает он меня.

Я поворачиваюсь к нему. Он засовывает руку в карман и протягивает мне четвертак.

– Держи-ка!

Я ничего не понимаю.

– Теперь при встрече я могу потребовать назад свой четвертак. Я ведь упоминал о том, что я – квотербек[43]? – шутит он с многозначительной улыбкой, которая заставляет меня таять, и идет в класс.

Я сжимаю четвертак в руке с довольной ухмылкой. Мы провели вместе всего полдня, а у нас уже есть собственная шутка, понятная только нам двоим.

В середине урока французского, спрягая глаголы в предпрошедшем времени, я вдруг понимаю, что «наша» шутка появилась не потому, что мы проводили время вместе на занятиях по ПАП, а потому, что после ПАП мы проводили время вместе. Нас включили в эту программу задолго до того, как я высказала пожелание провести с ним время наедине, но само это времяпрепровождение случилось уже после занятий по ПАП. Если использовать предпрошедшее время, я пожелала встречаться с Шоном до того, как он пригласил меня прогуляться вместе.

Конечно, это ничего не доказывает. Абсолютно. Возможно, это и так случилось бы рано или поздно.

А может, и не случилось бы.

Если я продолжу в этом копаться, то свихнусь окончательно. Нужно проверить силу блокнота. Я отпрашиваюсь в туалет – en francais, bien sur[44] – и беру с собой сумку. Там я запираюсь в кабинке.