Скандальная дуэль - Дон Мактавиш

Корнуолл, Англия, весна 1812 года

Лучшей ночи для грабежа на Ламорна-роуд не придумаешь. Дженна надвинула на лоб широкополую шляпу и притаилась в рощице, молясь, чтобы длинный черный плащ скрыл изгибы фигуры. Из-под маски на лице виднелись только глаза. Лошадь нервно переступала ногами и фыркала, но Дженна была опытной наездницей и быстро успокоила ее. Нужна полная тишина. Разбойник, выстрелив, остановил карету всего в нескольких ярдах. В прохладном ночном воздухе плыл едкий запах пороха, примешиваясь к появившемуся во рту металлическому привкусу страха, крови, смерти.

Дженна проглотила ком в горле. Пассажиры кареты – хорошо одетая пара аристократов – выбрались на дорогу. В полутьме сверкали бриллиантовые сережки женщины, мерцали серебряные пряжки на башмаках мужчины и галстучная булавка. Разбойник, отвлекшись на блеск украшений, ничего вокруг не видел.

Дженна вытащила из-под плаща пистолет и взвела курок.

Лицо под черной шелковой маской покрылось холодной испариной. Пот ручейком стекал по ложбинке на груди, по спине пробежал холодок. Дженна вздрогнула. Как до этого дошло? Что она, дочь баронета, делает глубокой ночью на корнуолльской дороге, прячась в кустах с парой заряженных пистолетов?

Но на сожаления и размышления о прошлом времени нет. Ее охватило странное смешение ужаса и радостного возбуждения. Движимая этими эмоциями, она выстрелила в воздух, сунула пистолет за пояс, вытащила другой и выехала из рощицы.

– Кошелек или жизнь, сэр! – крикнула она, меняя, голос, и без того приглушенный маской.

Разбойник повернул свою лошадь к ней. Он был одет точно так же, как и она, за одним исключением: на его лице была полумаска, открывавшая широкий чисто выбритый подбородок и рот, сжатый в тонкую линию.

Дженна подъехала ближе. Робкие лучи тонкого серпа луны, пробивавшиеся сквозь плотную завесу туч, создавали вокруг разбойника жуткий ореол.

– Бросайте оружие, сэр, и добычу, – потребовала она, размахивая пистолетом. – Сейчас же!

Вскинув подбородок, мужчина заколебался.

– Кто вы, черт побери? – спросил он.

– Не ваше дело, сэр. Говорят вам, бросайте пистолет и остальное! Мое терпение на исходе.

Извозчик и форейтор, подняв вверх руки, застыли с разинутыми ртами. Старомодный мушкетон, который разбойник заставил бросить, отлетел далеко, они не могли до него дотянуться. Дженна краем глаза следила за ними и за трясущейся от страха парой средних лет. На их лицах было красноречивое выражение. Они меньше всего ожидали, что один бандит ограбит другого. Дженна едва не рассмеялась. Если бы они знали, что один из разбойников женщина!

Разбойник бросил пистолет и спешился, но не расстался c добычей. Вместо этого он смело подошел ближе. Его походка показалась Дженне довольно скованной.

– Я могу поделиться, – сказал он. Голос выдавал образованного человека. – Что скажете? – Он не ждал ответа. – Тут добра не только на двоих хватит.

– Ни с места, – отрезала Дженна.

Он подошел на опасно близкое расстояние, так что лошадь взволнованно зафыркала. Дженна почувствовала запах табака и недавно выпитого вина. Она окинула взглядом высокую мускулистую фигуру в тесном пальто с пелериной. Да, ошибки нет, это тот, кого называют Ястребом. Высокомерная заносчивость выдала его.

Глаза Ястреба в свете луны сверкали синим огнем в прорезях полумаски. От этого взгляда Дженну обдало жаром. Ее ненависть требовала удовлетворения, и Дженна вскинула пистолет, чтобы заставить бандита подчиниться.

– Руки вверх! – скомандовала она. – Ваше дело кончено. Вы идете со мной.

– Пешком? – выпалил он. – Куда?

– Скоро увидите. Марш!

Разбойник заколебался, но рук не поднял. А вдруг у него под одеждой другой пистолет?

Так и есть! Он мгновенно выхватил оружие, прицелился и выстрелил, но Дженна опередила его, потому что курок ее пистолета был уже взведен. Ее пуля сбила разбойника с ног, вонзившись ему в плечо… или грудь? Все произошло столь быстро, что Дженна не успел разобраться.

Его пуля просвистела мимо нее, не задев. Верховые лошади взвились на дыбы, запряженные в карету шарахнулись, кучер быстро схватил вожжи и изо всех сил натянул их. Не успела Дженна успокоить свою бьющую копытами в воздухе лошадь, как ошеломленные аристократы вскарабкались в карету.

– Но-о! – крикнул кучер, хватая кнут. И карета умчалась прочь в облаке густой корнуолльской пыли. Лошадь разбойника галопом помчалась за ней.

Дженна взглянула на корчащегося от боли мужчину. На мгновение их глаза встретились: его – сощуренные от боли и ее – распахнутые от ужаса и триумфа. Кровь вспыхнула в ее жилах текучим пламенем под пристальным взглядом этих глаз. Потом они закрылись, и разбойник затих на грязной дороге. Он умер?

Встревоженная шелестом, Дженна огляделась. Они не одни. Кто-то наблюдал за ней? Она не осмелилась задержаться. Дав лошади шпоры, она скрылась в подлеске.

Два месяца спустя

В Мурхейвен-Мэноре, загородной резиденции виконта Руперта Марнера, жениха леди Дженны Холлингсуорт, предстояло трехдневное празднество. Поместье находилось на восточной окраине Бодмин-Мур. Половина корнуолльской знати, не говоря уже об аристократах из Лондона, собралась в Мурхейвен-Мэнор. Праздник начнется в пятницу костюмированным балом, на котором будет официально объявлено о помолвке виконта и Дженны. На субботу запланированы пикники, состязания в верховой езде, стрельбе из лука и огнестрельного оружия, день закончится официальным обедом. В воскресенье блистательным завершением уик-энда станет охота, разумеется, если позволит погода. В Корнуолле такие мероприятия нельзя планировать с уверенностью. Печально известные корнуолльские ветры, как местные жители назвали непредсказуемые штормы, терзавшие берег, могли сорвать самые продуманные планы.

Дженне было бы гораздо легче, если бы праздник состоялся в Тисл-Холлоу, фамильном имении Холлингсуортов рядом с Лонсестоном. По этикету так и полагалось, но когда леди Марнер посетила мать Дженны и предложила устроить празднество у себя, вдова ухватилась за этот шанс. Хотя долгий год траура по мужу закончился, леди Холлингсуорт не упускала возможности продлить сочувственное отношение к себе. На взгляд Дженны, мать ловко извлекала пользу из своего вдовства.

Правду сказать, сама она предпочла бы не устраивать празднеств и, если уж на то пошло, не вступать в брак. Дженна не имела желания выходить замуж, и уж тем более за Пустоглазого Руперта, как она его прозвала. Не то чтобы виконт был некрасив, совсем наоборот. Но он был напыщенным, манерным и, ходили слухи, неразборчивым в связях. Однако ее отец хотел этого союза, чтобы породнить два дома, и она должна сделать это в его память. Кроме того, независимость теперь для нее непозволительная роскошь. После того, что она совершила, она нуждается в защите. Не в вялой защите утомительного двадцатидевятилетнего зануды, каким был ее будущий муж, но в защите, которую даст его имя. Марнеры – уважаемые аристократы. Никто не посмеет обвинить жену виконта, когда ее грехи в конце концов всплывут. А это обязательно произойдет. Разве не стал достоянием гласности скандальный союз лорда Форденбриджа с мародерами спустя два года после свершившегося факта? Хоть и защищаясь, но она совершила убийство.