Прекрасно в теории - Софи Гонзалес

Через час после ухода Броэма кто-то постучал в мою дверь, и, обернувшись, я увидела маму, вернувшуюся с работы и до сих пор не переодевшуюся.

Ее платье в подсолнух было запачкано синими каплями – возможно, в результате одного из ее экспериментов, а волосы взлохмачены и выбивались из пучка, но, несмотря на это, она выглядела восхитительно.

Мама всегда сторонилась одежды в отделах больших размеров. Ее философия заключалась в том, что даже если женщина полная, она вовсе не обязана носить такую одежду, чтобы сливаться с окружающей средой. Если общество хотело, чтобы она занимала меньше места, у мамы, напротив, существовало стремление занимать больше. Большинство одежды она покупала в онлайн-магазинах, и ее стиль можно было описать как вызывающий. Все ее вещи отличались пестрыми принтами и яркими цветами, начиная с платьев А-силуэта, покрытых кексами, и заканчивая блузками с баской с красно-оранжевыми зигзагообразными узорами и сапогами до колен малиново-розового цвета.

– Все еще занята? – спросила она. Из-за того, что она и понятия не имела о моем бизнесе, она полагала, что всякий раз, когда я завалена блокнотами и бумагами или работаю с вордовскими документами, я старательно выполняю домашние задания. И я была более чем счастлива придерживаться этого ошибочного представления.

– Ага, – сказала я. – После школы ко мне зайдет друг, так что я еще немного побуду здесь.

– Друг?

Я понимала, о чем она. Единственным «другом», которого я приглашала к себе, была Брук, но я никогда еще не говорила о ней так отстраненно. Брук – это Брук. Броэм был другом. Хотя это и казалось слишком великодушным с моей стороны.

– Да. Александр Броэм.

Мама удивленно моргнула.

– Он в моем классе.

– Мои соболезнования.

Она скрестила руки. О боже, началось.

– Может, ты надеешься, что он станет больше, чем друг?

– Я бы заплатила кругленькую сумму, чтобы избежать этого.

Мама засмеялась.

– Глубокие чувства.

– Мягко говоря.

– Ну что ж, поживем – увидим, – сказала она раздражающим тоном. Тон взрослых, когда они думают, что знают тебя намного лучше, чем ты сам.

Я уже хотела возразить, но тут на деревянном столе завибрировал мой телефон. Я посмотрела на него, думая, что это Броэм сообщает мне о ситуации с Вайноной, но это оказалась Брук. Схватив телефон, я открыла сообщение.

– О боже, – пробормотала я. Я ожидала, что мама спросит, что произошло, но, быстро оглянувшись, поняла, что она уже ушла. Я медленно перечитала еще раз, потом второй, третий. С каждым прочтением мой желудок опускался все ниже, а сердце начинало глухо стучать похоронным маршем.

Нет. Нет, нет, нет и еще раз нет.

Я пыталась придумать другое объяснение «многому». «Много чего произошло» – мы полностью написали эссе? «Много чего произошло» – мама поссорилась с Рей из-за ее плохого отношения и глупого выражения лица? «Много чего произошло» – мы заговорили о наших родословных и поняли, что мы двоюродные сестры?

Я пыталась заверить себя, что один из этих вариантов может оказаться правдой. Но на самом деле не верила в это. Потому что то, что должно было прийти мне в голову гораздо раньше, наконец стало очевидным.

Рей.

Рейна…

Это чертова Рейна опустила письмо в шкафчик с просьбой помочь найти способ пригласить Брук на свидание, пригласить Брук, мою Брук. Потусоваться с ней. И по правде говоря, имелось лишь одно объяснение для «много что». Рейна сделала первый шаг, следуя моим инструкциям.

Как я уже говорила, я редко возвращаю людям их деньги.

Трясущимися руками я стала набирать номер Брук, но остановилась перевести дыхание. Я не знала, готова ли услышать то, что она хотела мне рассказать.

Семь или около того месяцев назад, в конце девятого класса, Брук опустила в шкафчик письмо, рассказав о ее поцелуе с девушкой. Она писала, что это случилось неожиданно, когда они вместе готовились к школьному мероприятию, и у них не было возможности обсудить произошедшее, так как в класс вошли. И потом таким знакомым почерком Брук были написаны слова: «Думаю, что она мне нравится. Что мне делать?»

Я прекрасно помню чувства, охватившие меня тогда. Как будто я стала свидетелем, как кто-то въехал на бульдозере в комнату, полную котят и щенят. Шок, паника, приступ тошноты. И мое сердце пыталось вырваться из груди, крича о кровавом убийстве. В тот момент я стала задумываться, что же происходит между мной и Брук. Было немало многозначительных взглядов, и напряженных пауз, и случайных прикосновений во время наших прогулок. И зрительный контакт, длившийся, по моему мнению, слишком долго.

Но я оставалась абсолютно уверена, что, если бы поцеловала Брук, я бы точно это запомнила. Так кто же, черт возьми, это сделал?

Я позвонила Брук, ведя себя как обычно. Разговор зашел о сборе средств для клуба, который мы вместе организовали в начале недели. Тот, что Брук готовила вместе с Джез. И она подтвердила, что все то, что я уже знала, было правдой. Да, она недолго была влюблена в Джез. Да, они поцеловались. И да, она хотела, чтобы это случилось.

Нет, нет, нет. Но к чему же тогда эти продолжительные взгляды? Флирт со мной? Может, я не так все поняла? Или мы обе ей нравились, но на первый шаг решилась Джез? А потом, охваченная горем, ревностью, страхом и паникой, я сделала то, чем не гордилась. Я ответила ей на письмо из шкафчика.

Брук больше не упоминала о письме. Но также не упоминала больше о Джез. Я не слышала и слова об этом, пока через неделю в шкафчике не появилось еще одно письмо.