Капкан для невесты - Айрин Лакс

— Забавная ты, — хмыкает мужчина.

Могу поспорить, что он заинтересовался, веду ли я дневник.

Больше мы ни о чем не говорили вплоть до самого окончания поездки.

— Какие красивые животные, — не сдержалась я от восхищения, увидев наездников на грациозных жеребцах.

— Нам туда. Переоденемся.

Неужели меня ждет что-то увлекательное. Я была готова простить Лорсанову кое-какие отвратительные черты характера. Конный спорт — это красиво, подумала я, глядя со стороны. Вот сейчас так же легко и красиво сяду в седло и поскачу, волосы будут на ветру развеваться…

Но вместо этого меня отвели в конюшни. Лорсанов, переодевшийся в форму, которая еще больше подчеркнула его широкие плечи, узкую талию и длинные ноги, показал мне на лошадь в загоне.

— Это твоя кобылка.

— С челкой? Маленькая какая-то. Грустная…

— Тебя заждалась, очевидно.

— Я могу на ней покататься?

— Конный спорт — это не про “покататься”. Это про установление доверия и умения налаживать контакт прежде, чем лезть в седло.

Конюх, следовавший за нами, вывел мою лошадку. Невысокая, крепенькая. Мне, что, толстушку выделили?!

Ладно, сойдет и такая… Я была готова подружиться с ней, погладить немного, но вместо этого Лорсанов вручил мне в руки вилы и показал на стойло.

— Начинай.

— Что? — не поняла я.

— Прибери за своей лошадью…

Я ахнула, увидев, какую кучу наложила эта небольшая, на первый взгляд, лошадка.

— Мне придется чистить лошадиный навоз?! Почему?

Разумеется, он не ответил! Развернулся своей роскошной спиной и вышел, на ходу натягивая перчатки.

Ах, наверное, это и есть то самое наказание, на которое он намекал. Делать нечего, придется убирать за лошадью. Тем более, оставшийся рядом помощник конюха, пообещал, что дальше будет интереснее…

Да уж, надеюсь…

По крайней мере, я могу гарантировать, что интересно будет не только мне. Я начну писать дневник и буду писать его настолько интересно, чтобы Лорсанов со стыда сгорел, читая о себе…

А я постараюсь… Ох, как я постараюсь!

Камилла

Сначала мне приходится вычистить стойло, потом принести на вилах охапку свежего сена. Только после этого конюх позволяет вывести мне кобылку, которая я про себя назвала Тучкой, потому что у пегой кобылки оказались темные пятна на боках.

Потом мне показывали, как нужно вычищать шерсть лошади так, чтобы она блестела, специальной четкой.

— Что-то у Тучки шерстка не сильно блестит, — заметила я.

— У Тучки? — поинтересовался конюх.

— Я дала ей прозвище.

— У нее уже есть прозвище — Быстрая.

— Разве это прозвище? Пусть будет Тучкой. Тебе же нравится, Тучка?

Лошадь махнула хвостом так, что чуть не ослепила меня хлестким взмахом. Буду считать, что ей понравилось. Мне кажется, лошади не терпится размяться, она переступала ногами на месте, косилась в сторону специального круга с ограждениями, где рассекал на статном жеребце Лорсанов. Он отлично держится в седле, подумала я, наблюдая за мужчиной со смесью восхищения и легкой зависти.

Все-таки есть в этом мужчине что-то будоражащее, что не дает равнодушно смотреть на Лорсанова и думать о нем без замирания сердца.

Он меня волнует.

И суток не прошло, а я буквально уже не нахожу себе места рядом с ним. Так никуда не годится! Все, не буду на него смотреть!

Но как не смотреть, когда я даже боковым зрением замечаю, как уверенно он управляет жеребцом, как красиво прижимается к стану жеребца, когда тот с легкостью берет преграду за преградой.

— Ох… — вырывается у меня поневоле.

Тучка пританцовывает, дергая поводья у меня из рук. Если бы не конюх, я бы упустила ее в тот же миг.

— Следи за лошадью, — советует он. — Ее назвали Быстрой не просто так. Не смотри, что она маленькая крепышка, перебирала ногами резво.

— Перебирала? Почему в прошедшем времени?

— Потому что у нее была травма ноги. Обычно на этом все. Но Лорсанов попросил оставить. Выходили. Но явно преграды брать не сможет. На нее почти нет спроса.

— Вот она и скучает!

Мне стало жалко Тучку.

— Когда я смогу с ней позаниматься?

Конюх замялся, начал блеять про установку доверия, еще про что-то, про знакомство с упряжью, но я очень-очень сильно постаралась посмотреть на него просящим взглядом. Молодой светлокожий мужчина даже покраснел немного и через минуту приволок все, что нужно. Он даже помог мне взобраться на седло, и я это сделала и вполовину не так ловко, как Лорсанов!

Но, главное, что взобралась!

Вроде лошадка невысокая, но сидеть на ней показалось ой, как высоко! И не совсем надежно. Я изо всех сил вцепилась в поводья, чувствуя бедрами, как ходили бока лошади от дыхания.

— Походим немного. Сами не подгоняйте, — начал объяснять мне конюх.

Но его голос прервался громким окриков Лорсанова, полного гнева.

— Эй! Ты что творишь! Слезай немедленно! — заорал на большом расстоянии и направил жеребца в мою сторону.

Испугавшись, я дернулась, и Тучка понеслась.

Буквально пулей сорвалась с места!

Конюха даже немного протащило за ней, а потом он разжал пальцы и кубарем покатился в столбе пыли.

— Ой-ой-ой… Ой-ой! Тучка. Фуууу! Фуу! Стоять! Стой же… не так быстро! Ой… Ай… Да что это такое!

Чем больше я сжимала бока лошади, тем сильнее она неслась.

— Замри! СТОП! Назад! СТОП! Стоп, тебе говорят! Да что же это такое?! Как это работает?! — запричитала я, понимая, что лошадь просто несет, куда ее глаза глядят.

Не я ею управляю, а она управляет своим бегом, несясь радостно, но бездумно и бесцельно, куда ей в голову взбредет!

Впереди — ограда.

Довольно высокая.

В голове всплыли слова мужчины, что Тучка покалечилась и не может брать высокие барьеры.

— Нет-нет, не вздумай! Плохая идея. Плохая тучка! Фууу!

Лошадь же, заметив преграду, припустила только быстрее, несясь во весь опор…

Камилла

Я начинаю паниковать еще сильнее. Дергаю за поводья безрезультатно.

Барьер кажется высоким, слишком высоким!

От слез и страха все плывет перед глазами.

Сзади догоняет топот копыт. Быстрый и четкий!

Догоняет и обгоняет.

Меня обволаикивает с головы до ног словно плотной ватой звуком голоса Лорсанова, отдающего приказы. Но вряд ли я могу их выполнить, впав в ступор от страха.

Тогда он придерживает бег своего коня и перехватывает у меня поводья левой рукой.

Это позднее я задумаюсь, какой сложный был момент для него, для меня, для Тучки и для