Бедные люди - Федор Достоевский

покорнейшим слугою вашим Макаром Девушкиным.

Июля 29-го.

Милостивый государь, Макар Алексеевич!

Я прочла ваши оба письма, да так и ахнула! Послушайте, другмой, вы или от меня умалчиваете что-нибудь и написали мне только часть всехнеприятностей ваших, или… право, Макар Алексеевич, письма ваши еще отзываютсякаким-то расстройством… Приходите ко мне, ради бога, приходите сегодня; дапослушайте, вы знаете, уж так прямо приходите к нам обедать. Я уж и не знаю,как вы там живете и как с хозяйкой вашей уладились. Вы об этом обо всем ничегоне пишете и как будто с намерением умалчиваете. Так до свидания, друг мой;заходите к нам непременно сегодня; да уж лучше бы вы сделали, если б и всегдаприходили к нам обедать. Федора готовит очень хорошо. Прощайте.

Ваша Варвара Доброселова.

Августа 1-го.

Матушка Варвара Алексеевна!

Рады вы, маточка, что бог вам случай послал в свою очередьза добро добром отслужить и меня отблагодарить. Я этому верю, Варенька, и вдоброту ангельского сердечка вашего верю, и не в укор вам говорю, – только непопрекайте меня, как тогда, что я на старости лет замотался. Ну, уж был грехтакой, что ж делать! – если уж хотите непременно, чтобы тут грех какой был;только вот от вас-то, дружочек мой, слушать такое мне многого стоит! А вы наменя не сердитесь, что я это говорю; у меня в груди-то, маточка, все изныло. Бедныелюди капризны, – это уж так от природы устроено. Я это и прежде чувствовал, атеперь еще больше почувствовал. Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и насвет-то божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себясмущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, – дескать, не пронего ли там что говорят? Что вот, дескать, что же он такой неказистый? что быон такое именно чувствовал? что вот, например, каков он будет с этого боку,каков будет с того боку? И ведомо каждому, Варенька, что бедный человек хужеветошки и никакого ни от кого уважения получить не может, что уж там ни пиши!они-то, пачкуны-то эти, что уж там ни пиши! – все будет в бедном человеке так,как и было. А отчего же так и будет по-прежнему? А оттого, что уж у бедногочеловека, по-ихнему, все наизнанку должно быть; что уж у него ничего не должнобыть заветного, там амбиции какой-нибудь ни-ни-ни! Вон Емеля говорил намедни,что ему где-то подписку делали, так ему за каждый гривенник, в некотором роде,официальный осмотр делали. Они думали, что они даром свои гривенники ему дают –ан нет: они заплатили за то, что им бедного человека показывали. Нынче,маточка, и благодеяния-то как-то чудно делаются… а может быть, и всегда такделались, кто их знает! Или не умеют они делать, или уж мастера большие – одноиз двух. Вы, может быть, этого не знали, ну, так вот вам! В чем другом мы пас,а уж в этом известны! А почему бедный человек знает все это да думает всетакое? А почему? – ну, по опыту! А оттого, например, что он знает, что есть подбоком у него такой господин, что вот идет куда-нибудь к ресторану да говоритсам с собой: что вот, дескать, эта голь-чиновник что будет есть сегодня? а ясоте-папильйот буду есть, а он, может быть, кашу без масла есть будет. А какоеему дело, что я буду кашу без масла есть? Бывает такой человек, Варенька,бывает, что только об таком и думает. И они ходят, пасквилянты неприличные, дасмотрят, что, дескать, всей ли ногой на камень ступаешь али носочком одним;что-де вот у такого-то чиновника, такого-то ведомства, титулярного советника,из сапога голые пальцы торчат, что вот у него локти продраны – и потом там себеэто всё и описывают и дрянь такую печатают… А какое тебе дело, что у меня локтипродраны? Да, уж если вы мне простите, Варенька, грубое слово, так я вам скажу,что у бедного человека на этот счет тот же самый стыд, как и у вас, примеромсказать, девический. Ведь вы перед всеми – грубое-то словцо мое простите –разоблачаться не станете; вот так точно и бедный человек не любит, чтобы в егоконуру заглядывали, что, дескать, каковы-то там его отношения будут семейные –вот. А то что было тогда обижать меня, Варенька, купно со врагами моими, начесть и амбицию честного человека посягающими!

Да и в присутствии-то я сегодня сидел таким медвежонком,таким воробьем ощипанным, что чуть сам за себя со стыда не сгорел. Стыдненькомне было, Варенька! Да уж натурально робеешь, когда сквозь одежду голые локтисветятся да пуговки на ниточках мотаются. А у меня, как нарочно, все это было втаком беспорядке! Поневоле упадаешь духом. Чего!.. сам Степан Карлович сегодняначал было по делу со мной говорить, говорил-говорил, да как будто невзначай иприбавил: «Эх вы, батюшка Макар Алексеевич!» – да и не договорил остального-то,об чем он думал, а только я уж сам обо всем догадался да так покраснел, чтодаже лысина моя покраснела. Оно в сущности-то и ничего, да все-таки беспокойно,на размышления наводит тяжкие. Уж не проведали ли чего они! А боже сохрани, ну,как об чем-нибудь проведали! Я, признаюсь, подозреваю, сильно подозреваю одногочеловека. Ведь этим злодеям нипочем! выдадут! всю частную твою жизнь ни за грошвыдадут; святого ничего не имеется.

Я знаю теперь, чья это штука: это Ратазяева штука. Он скем-то знаком в нашем ведомстве, да, верно, так, между разговором, и передалему все с прибавлениями; или, пожалуй, рассказал в своем ведомстве, а оновыползло в наше ведомство. А в квартире у нас все всё до последнего знают и квам в окно пальцем показывают; это уж я знаю, что показывают. А как я вчера квам обедать пошел, то все они из окон повысовывались, а хозяйка сказала, чтовот, дескать, черт с младенцем связались, да и вас она назвала потомнеприлично. Но все же это ничто перед гнусным намерением Ратазяева нас с вами влитературу свою поместить и в тонкой сатире нас описать; он это сам говорил, амне добрые люди из наших пересказали. Я уж и думать ни о чем не могу, маточка,и решиться не знаю на что. Нечего греха таить, прогневили мы господа бога,ангельчик мой! Вы, маточка, мне книжку какую-то хотели, ради скуки, прислать. Ану ее, книжку, маточка! Что она, книжка? Она небылица в лицах! И роман вздор, идля вздора написан, так, праздным людям читать: поверьте мне, маточка,опытности моей многолетней поверьте. И что там, если они вас заговорятШекспиром каким-нибудь, что, дескать, видишь ли, в литературе Шекспир есть, –так и Шекспир вздор, все это сущий вздор, и все для одного пасквиля сделано!

Ваш Макар Девушкин.

Августа 2-го.

Милостивый государь, Макар Алексеевич!

Не беспокойтесь ни об чем; даст господь бог, все уладится.Федора достала и себе и мне кучу работы, и мы превесело принялись за дело;может быть, и все поправим. Подозревает она, что все мои последние неприятностине чужды Анны Федоровны; но теперь мне все равно. Мне сегодня как-тонеобыкновенно весело. Вы хотите занимать деньги, – сохрани вас господи! послене оберетесь беды, когда отдавать будет нужно. Лучше живите-ка с нами покороче,приходите к нам почаще и не обращайте внимания на вашу хозяйку. Что же касаетсядо остальных врагов и недоброжелателей ваших, то я уверена, что вы мучаетесьнапрасными сомнениями, Макар Алексеевич! Смотрите, ведь я вам говорилапрошедший раз, что у вас слог чрезвычайно неровный. Ну, прощайте, до свиданья.Жду вас непременно к себе.