Король Зимы - Бернард Корнуэлл

— Мы слышали оленя, — сказал второй мужчина.

— Мы слышали плач младенца, — возразил первый.

— Ублюдки исчезли, — откликнулся его товарищ.

Я все время повторял про себя имя Бела, моля бога сделать меня мужчиной. Лес вокруг нас дышал мирным теплом. Враги были уже в шести шагах, когда Гвилиддин выпрыгнул из своего укрытия и с воинственным кличем ринулся вперед.

Я побежал следом, и внезапно страх сменился впервые ощущаемой, богом данной бешеной радостью боя. Пусть Господь и Его ангелы простят меня, но в тот день я познал счастье битвы и долго еще потом с такой же страстью желал ощутить ее снова, как томимый жаждой путник, мечтающий о глотке воды.

Не успел я опомниться, как один из силуров уже корчился на земле, а Гвилиддин вколачивал острый наконечник копья сквозь кожаные латы в его грудь. Второй воин напрягся, выставив вперед копье. Я прыгнул на него и, уклонившись от блестевшего на солнце острия, ударом клинка сшиб копье, едва коснувшееся моего правого бока.

«Крепче держи запястье, мальчик», — словно бы услышал я голос Хьюэла и, выкрикнув его имя, с силой опустил меч на шею силура. Стальное лезвие легко углубилось в тело врага, как топор в труху гнилого дерева. Я вырвал меч и ударил во второй раз. Кровь забулькала в горле умирающего и полилась по его груди. Он медленно и тяжело опустился на покрытую опавшей листвой землю.

Я стоял рядом, дрожа и еле сдерживая подступавшие рыдания. Высоко в листве пронзительно закричала птица. Я не мог двинуться. Тут плечи мои охватила сильная рука Гвилиддина, и слезы хлынули у меня из глаз.

— Ты хороший парень, Дерфель, — сказал Гвилиддин, и я приник к нему, как ребенок к отцу. — Все хорошо, — повторял он снова и снова. — Отлично сработано, мальчик. — Он гладил меня, пока не унялась моя дрожь и не высохли слезы. — Теперь идем.

Я еще содрогался от недавних рыданий, от ужасной мысли, что убил человека. Вдруг я понял, что в смертельной схватке защитил короля — и бредовая радость охватила меня.

— Вы наделали столько шума, что вскоре все силуры явятся сюда и будут наступать нам на пятки, — прорычала Моргана. — Идем! Двигайтесь быстрее!

Нимуэ отнеслась к моей победе с видимым равнодушием. Зато Линет жаждала услышать каждую подробность, и я, рассказывая, преувеличивал и силу врага, и свою храбрость, а восхищенные восклицания и испуганные вздохи Линет толкали меня на еще большее хвастовство. Ее рука оказалась в моей. Я не отрываясь глядел в ее большие темные глаза и поражался, почему никогда по-настоящему не замечал, как она красива. Мы шли весь долгий день, пока наконец не свернули в сторону холмов, на которых, как неподвижный страж, высился Кар Кадарн.

Еще через час мы стояли на опушке леса у подножия холма. Солнце висело высоко в небе, и его нежный свет обливал западные крепостные валы Кар Кадарна. Ни одного стражника не было на стенах крепости, ни единого дымка не поднималось над крышами скрытого за валами поселка. Мирная тишина подтолкнула Моргану к решению пересечь открытое пространство и взобраться по западной тропе к королевской крепости.

Мы вышли на пастбище, и перед нами вытянулись длинные тени. Нимуэ, которая до сих пор, казалось, была отрешенной от всего, скинула башмаки и пошла босой. Над нашими головами медленно плыл ястреб; испуганный шумом, откуда-то стремительно выскочил заяц и ошалело понесся, скрываясь в высокой траве. Цель была уже близка, и люди повеселели. Мы преодолели все и принесли Мордреда к месту его рождения — на королевский холм Думнонии. Но не успели мы пройти и половины пути к спасительному убежищу, как за нашими спинами появился враг — военный отряд Гундлеуса.

Если бы Гундлеус даже не собирался преследовать короля-младенца, он все равно должен был бы прийти сюда, в Кар Кадарн, священное место думнонийских королей. Ведь ему нужно было никак не меньше, чем корона Думнонии. А как гласит старая поговорка, тот, кто владеет Кар Кадарном, тот обладает и Думнонией, кто владеет Думнонией, тот правит Британией.

Силурские всадники неслись впереди копьеносцев. Было ясно, что через несколько минут они нас настигнут. Всадники вытянулись в длинную линию. Их плащи прикрывали крупы лошадей, ножны свисали сбоку, а солнце сверкало на кончиках копий, и лучи его скользили по развевавшемуся знамени с изображением лисьей морды. Гундлеус в блестящем стальном шлеме с гребнем из лисьего хвоста скакал под знаменем. Лэдвис с обнаженным мечом в руке находилась рядом с ним, а Танабурс в свободном, хлопающем на ветру платье трусил на серой лошадке по другую сторону от короля.

Я уже во второй раз готовился умереть, когда вдруг распахнулись ворота Кар Кадарна и наружу стремительно вытекла людская река. Одетые так же, как и всадники Гундлеуса, конники несли щиты с драконом, знаком Мордреда.

Мы побежали им навстречу.

— Пятьдесят копий, — пробормотал Гвилиддин. Он пересчитывал наших спасителей. — Слишком мало.

Гундлеус решил отрезать нам путь к отступлению. Раз уж его враги собрались в одном месте, он намеревался уничтожить всех разом. Числом его отряд превосходил думнонийцев, но, спустившись вниз с холма и отдалившись от крепости, они лишились единственного своего преимущества.

Конники Думнонии с грохотом пронеслись мимо нас. Это были не легендарные всадники Артура, которые на скаку могли срубать крыши с домов, а всего лишь легкая кавалерия вооруженных разведчиков. Но они все же образовали защитную стену между нами и силурскими копьеносцами. Мы увидели, что командует спасительным отрядом сам Овейн, могучий Овейн, лучший воин короля и величайший борец всей Британии. Мы были уверены, что Овейн сейчас далеко на севере сражается бок о бок с мужчинами Гвента в горах Повиса, и вот он тут, в Кар Кадарне!

До сумерек оставалось еще часа два и не менее четырех часов — до полной тьмы. Солнце светило достаточно ярко, и это давало Гундлеусу возможность закончить резню засветло. Но сначала он попытался убедить нас не силой, а словом. Блистающий и роскошный, он выехал вперед с перевернутым в знак мира щитом.

— Люди Думнонии, — прокричал он, — отдайте мне ребенка, и я уйду!

Никто не ответил. Овейн был скрыт щитами своих воинов, и потому Гундлеус не видел его. Он обращался ко всем нам.

— Это искалеченный ребенок! — выкрикнул король Силурии, — Проклятый богами. Неужто вы надеетесь, что удача посетит страну, которой правит король-урод? Вы хотите, чтобы саксы стали хозяевами этой земли? Что еще может принести увечный король, кроме несчастий и горя?

И снова никто не ответил, хотя, Бог свидетель, в наших рядах было немало людей, которые опасались, что Гундлеус говорит правду.

Гундлеус снял шлем и снисходительно заулыбался.

— Вы можете сохранить себе жизнь, — пообещал он, — если отдадите мне ребенка. — Он ждал ответа, которого не последовало. — Кто командует вами? — наконец спросил он.

— Я! — Овейн протиснулся сквозь ряды воинов, чтобы занять свое настоящее место перед линией щитов.