Провожая солнце - София Слиборская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 4
Потерять счёт времени и слиться с ним воедино — практически одно и то же. Когда ты забываешь о том, как измеряют время люди, ты становишься его частью. Ведь время — это не минуты, не секунды, не дни и не недели, время — это нечто большее, время — это пространство, не только длина, ширина и высота, время — это четвёртое измерение, которое невозможно понять, когда ты существуешь в рамках своего земного тела, но так легко почувствовать, когда ты теряешь связь с этим глупым, примитивным миром и перестаёшь воспринимать время как способ что-то измерить. Когда ты теряешь способность понимать, что такое «утро» или «вечер», ты обретаешь нового себя, и ты становишься сильнее времени. А когда ты сильнее, чем само время, ты можешь делать с ним всё что захочешь, менять прошлое, настоящее и будущее, которые теперь существуют для тебя одновременно, управлять реальностью, как управляет своими персонажами писатель. Да, когда ты понимаешь время, ты сам становишься автором своей истории, Богом в своей Вселенной, воплощением совершенства, почти всемогущим созданием, сильнее которого только любовь, его сотворившая, потому что никакое творение не может превзойти своего Творца. И теперь, почти что поняв, как в этом мире всё устроенно, я потихоньку менял своё прошлое для того чтобы изменить и будущее, стирая из своей памяти всё, что там было, и позволяя новым воспоминаниям, словно цветам, вырасти на месте старых. И всё же ужасно больно было забывать наши с Наташей ночные прогулки, вальс под снегом около музыкальной школы, долгие разговоры на лестнице и маленькие путешествия на поезде в соседние города. Забывать то, как мы стали с ней сидеть вместе в школе — я носил все учебники и старался учиться как можно лучше, а она, постоянно забывая даже ручку, на уроках спала у меня на плече, как Гриша в шутку называл нас Ростовой и Болконским, как Ира с Соней хихикали и шептались у нас за спиной, как мы ходили прогуливать математику, которую Наташа не понимала, на крышу школы. Но я забывал. Осознанно я забывал всё то, чем так дорожил, чтобы потом придумать по-новому. Реальность зависит лишь от восприятия, а потому, поменяв восприятие, можно поменять реальность.
Вот только я забыл учесть кое-что очень важное, решающее. Менять прошлое не изменив настоящее — бесполезно, ведь не существует единого прошлого, настоящего и будущего. Все сюжеты нашей жизни — лишь ниточки на бесконечном полотне времени, вероятные события, которые либо случились, либо нет, потому без изменений в настоящем менять прошлое бессмысленно, а парадокс убитого дедушки — абсурд. Если ты изменишь прошлое, убив собственного дедушку в молодости, это не значит, что ты никогда не родишься. Это прошлое просто перестанет быть твоим, и на том месте, где ты что-то поменял, зародится новая Вселенная с новым прошлым, настоящим и будущим. А на создание новой Вселенной всегда уходит некое количество энергии, и это никогда не остаётся незамеченным, и люди, ломящиеся в дверь моей квартиры, были этому подтверждением — они что-то узнали.
Холодный плиточный пол, запах пота и плесени, тихие всхлипывания Алисы, прижимающей к себе своё любимое зеркало, по-быстрому собранные в стопку листы бумаги со стола с ценными записями и безысходность, граничащая с отчаянием самоубийцы, поглощающая меня всего. Я никогда не был так близок и к победе, и к провалу одновременно. Я почти стал автором своей истории, своей судьбы, но у шутника, пишущего её, видимо были другие планы.
— Мне страшно, — всхлипывая шептала Алиса, прижимаясь ко мне и крепко держа в руках самое ценное что у неё было — небольшое зеркало, в котором жила её лучшая и единственная подруга. Она вытерла слёзы рукавом своей ночной рубашки и посмотрела на меня. — Я боюсь, понимаешь, Андрей? Боюсь людей, которые стоят в нашем подъезде — Девочка из зеркала сказала, что они ищут тебя, представь, что будет, если найдут. Эти голоса за стеной, они всё громче. А мне страшно, так страшно, как не было никогда. Кто все эти люди? Они почти зашли в нашу квартиру! Что ты сделал такого, что за тобой пришли? Мне страшно, Андрей! Мне страшно из-за того, что с тобой происходит, из-за того, что происходит со всем в принципе. Страшно из-за того, что ты постоянно либо спишь, либо что-то пишешь, рисуешь, и выглядишь при этом очень, очень непонятно. А ещё грустно, наверное потому что ты перестал мне давать веселинки. Без них я и правда чувствую себя намного хуже, прости, что не верила тебе. Я хочу, чтобы всё было как раньше — без шума за стеной, без кучи бумаг на столе, без всего этого. Я хочу, чтобы ты как и раньше читал мне сказки перед сном, водил гулять в парк, включал колыбельную и расчёсывал мои волосы по утрам. Мне страшно, понимаешь?! Андрей, если ты можешь всё, то пожалуйста, верни всё как было.
Отчаяние, страх и мольба в голосе сестры заставили меня чувствовать себя ещё хуже. Как я мог допустить, что самое милое и маленькое создание, которое я должен был защищать от всего того, что могло её расстроить, теперь плакало, сжавшись на полу ванной. И какой я после этого брат, да и достоин ли называться братом вообще? Ведь ни один хороший брат так бы не сделал, ни один хороший брат бы не пугал родного маленького человечка. А я повёл себя глупо, безответственно, не просчитав всё, и теперь она плакала, обняв зеркало, а я чувствовал себя самым ужасным человеком на свете и дрожа от страха. Ужасная холодная пустота, смешанная со страхом, поглощала моё тело, не оставляя места ни для надежды, ни для любви, ни для чего из того, что могло бы дать мне силы изменить настоящее сейчас. Я был не просто загнан в ловушку — я был почти убит, и пусть моё тело всё ещё было здесь, в ванной, я уже не чувствовал ничего, кроме ужаса, от которого было не спрятаться и не сбежать, и, стоило мне закрыть глаза, пытаясь игнорировать всё происходящее, чтобы изменить своё восприятие реальности и саму реальность, как десятки невидимых рук обхватывали моё тело — я не видел их, но чувствовал даже лучше, чем холодную плитку на полу и горячие
