Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год - Владимир Андреевич Привезенцев

Кто-то нетерпеливо сует руку в воду и тотчас выдергивает ее назад. Горячо!

– Тут купаться нельзя: сорок восемь градусов, – говорит главный кондуктор Валентин Буров. – Можно только умываться.

За первой будкой – вторая, чуть поодаль – третья. Тоже ключи. В одном температура тридцать девять градусов, в другом – тринадцать.

Среди зеленой осоки темнеют ямы с горячей водой. Оказывается, ключей тут великое множество. Сколько точно – никто не знает, не подсчитывали. Говорят, на глазок – более двухсот.

Решили в будку не лезть, а искупаться на свежем воздухе. Гребениченко, с наслаждением обливаясь теплой молочного цвета водой, рассказывает:

– Зимой тут хорошо!.. Едешь поездом – за много километров виден пар над лесом. Разденешься на морозе и в горячую воду – бултых! Сидишь, как в ванне, а кругом трава зеленая, а чуть дальше – снег.

Накупавшись вдоволь и отведав из холодного питьевого ключа воды, сильно отдающей серой, мы возвращаемся к поезду.

Первыми начали пользоваться лечебными ваннами жители здешних мест – орочены-оленеводы. В Ногликах и Охе мы очень много слышали о целебной силе этих ключей. Нам рассказывали о подлинных «чудесах», о том, как люди, серьезно больные ревматизмом или радикулитом, вновь обретали подвижность, о том, что некоторые тяжелые кожные болезни излечивались здесь за неделю.

Но не прибавила ли силы горячим ключям молва?

Мы видели в тайге сохранившиеся шалаши. Люди приезжали сюда безо всяких врачебных направлений, сами строили себе жилище из веток, варили на костре еду, принимали процедуры.

– Был со мной такой случай, – вспоминает машинист. – Начался фурункулез. Посоветовали выкупаться. Сходил – и как рукой сняло! А может быть просто совпадение…

– Хорошие ключи! – вмешивается в разговор кондуктор. – Иначе – для чего бы здесь лечебницу выстроили?

Какую лечебницу?

Оказалось, в спешке мы не заметили самого главного. Дом у дороги принадлежит не путевому обходчику. Это новая водогрязелечебница Восточно-Сахалинского райздрава.

Навстречу шагает высокий человек, в белом халате. Да это же Корецкий, Роман Михайлович! Старый сахалинец, фельдшер, много лет проработавший в национальном колхозе «Чайво», человек, завоевавший настоящую любовь среди эвенков, ороченов и нивхов. Теперь он стал руководителем лечебницы. И как мы успели заметить, большим патриотом своего дела.

– Ключи у нас, действительно, выдающиеся… – сообщает Корецкий. – Приезжали сюда крупные специалисты, проводили обследование. Говорят, грязи и воды очень близки к мацестинским… Список болезней, которые можно лечить, на странице не уместишь… Вот, например…

Подходит здоровый круглолицый парень, прислушивается к разговору. Слесарь с нефтеразведки «Одопта» Николай Фаттахов полтора года назад заболел полиартритом. Испытывал жесточайшие боли, передвигался только на костылях. Дело дошло до того, что, по собственным словам, больной не мог поднять с пола чайник с кипятком. Тринадцать месяцев пролежал в различных больницах. Без результата, в лечебнице находится две недели. Костыли уже выброшены, упражнения утренней зарядки Николай выполняет с колесной парой от вагонетки.

– Лечебница, как видите, новая, – продолжает рассказ фельдшер. – Свежевыстроенная. Даже открыть еще не успели.

– А сколько больных может здесь лечиться?

– Рассчитана она на шесть коек…

Едут и едут лечиться в Даги жители северного Сахалина. Из Кировского и Широкопадского, из Рыбновского и Александровского, из Охтинского и Восточно-Сахалинского районов. Может быть, здесь нужна не маленькая лечебница, а хороший санаторий «Даги», мест так, скажем, на двести?

Севернее 52-й параллели

В лабиринте таежных дорог. – По тракторному следу. – О тех, кто идет первыми. – В будке по снежной пустыне. – Здесь будет город заложен. – Рождение промысла. – Год победы. – Последние километры на север.

Теперь мы точно знаем, где начало сахалинского севера.

Взгляните на карту.

За мысом Лах и Ныйским заливом проходит 52-я параллель. Вот тут все и начинается: топи, болота, прибитый ветром северный подлесок, олени и полчища комаров.

Для мотоциклистов разница между югом и севером была особенно разительной. Еще позавчера мы проезжали по солнечной, ласковой долине Тыми, а сегодня в наши лица бьет холодный ветер с Охотского моря. Ни зверя, ни птицы… Лишь изредка на кривой вершине дерева можно увидеть недвижного орлана.

И все-таки жизнь в тайге бьет ключом!

С ее первым проявлением мы столкнулись при не совсем обычных обстоятельствах.

В сумерки машины: поднимались от станции Нутово по крутому песчаному холму.

– Стой!

– Борис Попов подавал отчаянные сигналы, остановив мотоциклы на повороте, который мы проглядели.

Перед нами лежали две дороги, совершенно одинаковые, желтые от песка, с ровными шашечками автомобильных следов.

По которой ехать?

– Наше дело правое! Поедем направо!

За неимением лучшего довода пришлось согласиться с этим. Поехали направо. Через несколько километров снова крик: «Стой!» и опять развилок.

В краю нефтеразведчиков тайга оказалась исхлестанной десятками дорог. Сколько разведок, отрядов, буровых – столько и путей. Старые заброшенные дороги не зарастают ни кустарником, ни ягелем и имеют такой вид, словно и по сей день по ним ходят машины. Они переплетаются, сходятся и раскалятся, образуя запутанный лабиринт, разобраться в котором могут только бывалые местные шоферы.

В конце концов, махнув на все рукой, едем в ночи, наугад, полагаясь только на собственное чутье. А оно – весьма ненадежный компас.

Мелькнули за деревьями огоньки.

Пильтун?

Нет, поселок оказывается небольшим.

Здесь еще не спят: из окон льется мягкий электрический свет.

Человек, вышедший из крайнего домика, смеется:

– Ну, ребята, дали вы крюка! Здесь находится отряд пильтунской разведки. А сам Пильтун – там!

Человек машет рукой в сторону леса.

– Ничего!.. Вот дорога прямая. Трактор тут тридцать минут ходит…

Так то трактор!

Мы смеялись, возмущались и снова смеялись, пробираясь в тайге по свежему тракторному следу. Могучая машина шла здесь напролом, подминая под себя кустарник и тонкие деревца. Мотоциклы карабкаются по бурелому, рвутся из рук, ежеминутно они готовы перевернуться и накрыть водителя и седока.

В эту ночь мы сами, довольно смутно представляли, куда едем. И только на рассвете выяснилось, что колонна все-таки идет правильно.

Машины увязли в сыпучем песке. Мотоциклисты отдыхали, привалившись к коляскам. Начинался новый день. На востоке небо чуть посветлело. Едва заметно вырисовывались вдалеке очертания каких-то построек, насыпи узкоколейки, моста.

Мы находимся в тех местах, где идет борьба за будущее сахалинской нефти.

В суровом северном краю, где борьба, начатая с природой тридцать лет назад, не прекращается по сей день, есть свой передний край. Он проходит по восточному берегу, пересекает обглоданную ветром Пильтунскую косу и мелководный залив, углубляется в редколесье.

«Одопта», «Южное Сабо», «Тоси» – эти названия все чаще звучат в разговорах геологов, разведчиков, буровиков. С ними связаны планы и надежды.

На огромной площади, где летом