Леворукие книготорговцы Лондона - Гарт Никс

– Какая прелесть! – воскликнула девушка и бегом припустила по лестнице наверх. – А еще такие есть?

– Э-э-э… гм… нет, – ответил Мерлин. – В смысле, Мэри Хоар больше нет. Куда ты так несешься?

Сьюзен перескакивала через три ступеньки зараз, но на следующей площадке остановилась и разочарованно выдохнула. Там стояли совсем другие двери: стальные, крашенные серым, с заклепками по периметру. Никто бы не удивился, увидев их на военном корабле. Собственно, именно оттуда они и прибыли: эта пара бронированных дверей закрывала входы в бомбовые погреба «Бенбоу», дредноута флота его величества времен Первой мировой.

– Эти сняты с боевого корабля, – сказал Мерлин, догоняя Сьюзен, которая уже взбегала на следующий марш. – Дом ведь старый, в разные годы его интерьером занимались разные люди, но, поскольку посетителей дальше торгового зала не пускают, сделать все гармоничным не пытались никогда…

– Вы не пускаете посетителей внутрь? – удивилась девушка. – А как же я?

– А ты, видимо, исключение, – отозвался Мерлин. – Интересно, а этого мастера ты узнаешь?

Они достигли площадки третьего этажа, и Сьюзен снова остановилась, разглядывая очередную пару дверей.

– Нет… какие красивые. Немецкая работа?

Старинные полотнища дверей были набраны из липовых филенок, по девять штук в каждом. Их покрывала искусная готическая резьба со сценками из повседневной жизни. Вот крестьяне жнут в поле хлеб, вот меняла взвешивает монеты, вот рыцари на башне, монахи в скриптории, воз с поклажей у дорожной заставы… а вот и книготорговцы со своим привычным товаром и с мечами, припрятанными позади книг, и даже один дракон. Каждая фигурка была вырезана с большой любовью, сценки изобиловали подробностями.

– А ты соображаешь, – сказал Мерлин. – Это работа Тильмана Рименшнейдера. Скульптор пятнадцатого века. Работал по преимуществу в Вюрцбурге, но эти двери сделал на месте, то есть здесь.

– Тоже праворукий? – спросила Сьюзен.

– Нет, он был не наш, – ответил Мерлин. – Просто один из наших оказал ему важную услугу, и мастер расплатился с семьей этими дверями. К сожалению, двери на двух других этажах совершенно обыкновенные, но вообще здесь много произведений искусства, как и в других наших домах. Надеюсь, когда-нибудь я смогу тебе их показать. Придешь пораньше, и перед тем, как выйти куда-нибудь, пройдемся по комнатам, посмотрим. Те, кому мы помогаем, нередко выражают свою признательность, даря нам произведения искусства, а все праворукие – ярые коллекционеры.

– Один балл за «ярых коллекционеров», – сказала Сьюзен, пока они одолевали следующую лестницу; намек на то, что им еще предстоят совместные выходы, она предпочла проигнорировать. – Сейчас не часто услышишь подобное.

– Мы ведь живем в мире книг, – ответил Мерлин, пожимая плечом.

– А леворукие что-нибудь собирают? – спросила девушка, когда они миновали двери следующего этажа, такие банальные, что выглядели бы уместно в школе, где училась Сьюзен, – здании, построенном в середине пятидесятых.

– Оружие, – ответил Мерлин.

На третьем этаже, там, где кончалась главная лестница, было три двери. Левая и правая ничем не отличались от тех, что они видели на предыдущей площадке, – скучные фабричные штуковины из уродливой послевоенной фанеры, примечательные лишь тем, что совершенно не гармонировали со всем остальным зданием.

Третья дверь, прямо напротив лестницы, без украшений, впечатляла шелковистым блеском, какой бывает лишь у очень старого, многократно полированного красного дерева. На ней не было ни ручки, ни замка, только дверной молоток в виде головы льва с кольцом во рту, причем грива бронзового царя зверей распласталась вокруг головы на целый фут.

Мерлин подошел, взялся за кольцо и трижды стукнул.

– Не волнуйся, – сказал он, обернувшись через плечо к Сьюзен. – Они тебе ничего не сделают.

– Что? – удивилась она, ей и в голову не приходило опасаться чего-либо подобного, по крайней мере до намека Мерлина. – О чем это ты?

– Я на твоей стороне, – добавил Мерлин и отошел от Сьюзен.

Дверь распахнулась, открыв узкую лестницу между шершавыми оштукатуренными стенами. На ступенях лежал толстый красный ковер, его удерживали толстые бронзовые прутья, тускло поблескивая в свете старинных газовых ламп. Сьюзен слышала их характерное шипение, пока они поднимались наверх.

– Почему на моей стороне кто-то должен быть? – спросила Сьюзен. – И почему лампы газовые?

– Предки старые, им нравятся знакомые вещи, – ответил Мерлин. – Ну и театральности ради, конечно. Это у нас в крови.

Он продолжал подниматься, а Сьюзен стояла, разинув рот, и смотрела ему вслед. Сколько десятков лет минуло с тех пор, как в Лондоне, да нет, во всей Британии, сменили газовые рожки на электрические лампы? Не найдя ответа, она закрыла рот и пошла за своим провожатым.

Лестница оказалась изрядно длинной: немного погодя со стен исчезли всякие следы штукатурки, и каменная кладка стала видна во всей красе.

Они все шли и шли, и когда, по подсчетам Сьюзен, позади уже осталось столько ступеней, что с лихвой хватило бы на три или четыре этажа, впереди показалась еще одна дверь – из грубо оструганных досок. Мерлин постучал, на этот раз левой рукой в перчатке, и им тут же открыли: на пороге стояла высокая, изящная, удивительно черная женщина лет тридцати, в золотой сеточке на волосах, в длинном, до щиколоток, шелковом платье ярчайшего красного цвета и парусиновых армейских ботинках. Солнце светило ей в спину, так что она производила необычайно сильное впечатление.

В правой руке она держала шариковую ручку с синим эмалевым корпусом, в левой – блокнот. Сьюзен показалось, что кисть левой руки незнакомки покрыта перчаткой из сверкающих серебряных нитей, но, приглядевшись, поняла: свет испускает кожа.

– Кузина Сэм! – воскликнул Мерлин. – Не знал, что ты уже вернулась. Что пишешь – стихотворение?

– Совершенно верно, – сказала Сэм. – Прохожу курс восстановительного чтения и поэтической терапии в тиши своего кабинета после непредвиденных разногласий с Правокатящимися камнями и Среброглазым. Правда, меня внезапно вызвали, чтобы побыть телохранителем при Предках. Похоже, назревает какая-то заварушка.

– И что же ты пишешь? Сонет? Вилланель?[5] Канцону? – спросил Мерлин.

– Лимерик, – серьезно ответила Сэм. – Точнее, цикл лимериков, объединенных сквозной темой.

– Жду не дождусь следующего состязания поэтов, – сказал Мерлин. – А ты…

Тут из-за спины Сэм раздался сварливый женский голос с явным шотландским акцентом.

– Сэм! Это кто, Мерлин с той девушкой? Веди их сюда. Или мне весь день ждать?

Сэм отступила от двери и сделала прибывшим знак проходить. Первым вошел Мерлин, за ним – Сьюзен. Они оказались в просторном, без перегородок, пентхаусе с окнами во всю стену. Из них открывался вид на Гайд-парк на западе и дома к югу от Стэнхоуп-Гейт и отеля «Дорчестер» на севере. Все здания выглядели на удивление приземистыми, хотя Сьюзен могла поклясться, что уж отель-то, по крайней мере, выше магазина книготорговцев. Дождь перестал, и небо снова стало голубым, хотя ему было далеко до той безупречной синевы, которую Сьюзен наблюдала над Майской ярмаркой совсем недавно.