Моя семья: Горький и Берия - Сергей С. Пешков

Все настойчивее распространяются слухи о том, что 20 октября предстоит «выступление большевиков» – иными словами: могут быть повторены отвратительные сцены 3–5 июля. Значит – снова грузовые автомобили, тесно набитые людьми с винтовками и револьверами в дрожащих от страха руках, и эти винтовки будут стрелять в стекла магазинов, в людей – куда попало! Будут стрелять только потому, что люди, вооруженные ими, захотят убить свой страх. Вспыхнут и начнут чадить, отравляя злобой, ненавистью, местью, все темные инстинкты толпы, раздраженной разрухой жизни, ложью и грязью политики – люди будут убивать друг друга, не умея уничтожить своей звериной глупости.

На улицу выползет неорганизованная толпа, плохо понимающая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут «творить историю русской революции».

Одним словом – повторится та кровавая бессмысленная бойня, которую мы уже видели и которая подорвала во всей стране моральное значение революции, пошатнула ее культурный смысл.

Весьма вероятно, что на сей раз события примут еще более кровавый и погромный характер, нанесут еще более тяжкий удар революции.

Кому и для чего нужно все это? Центральный комитет с.-д. большевиков, очевидно, не принимает участия в предполагаемой авантюре, ибо до сего дня он ничем не подтвердил слухов о предстоящем выступлении, хотя и не опровергает их.

Уместно спросить: неужели есть авантюристы, которые, видя упадок революционной энергии сознательной части пролетариата, думают возбудить эту энергию путем обильного кровопускания? Или эти авантюристы желают ускорить удар контрреволюции и ради этой цели стремятся дезорганизовать с трудом организуемые силы?

Центральный комитет большевиков обязан опровергнуть слухи о выступлении 20-го, он должен сделать это, если он является сильным и свободно действующим политическим органом, способным управлять массами, а не безвольной игрушкой настроений одичавшей толпы, не орудием в руках бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков.

Горький был абсолютно убежден, что время социалистических реформ еще не пришло – сейчас необходимо укреплять существующую государственную власть с привлечением для этого всех демократических сил страны.

Что это, социальный романтизм? Несбыточная мечта о совместной работе разных политических сил на благо страны? Возможно, но это честная позиция человека, делающего все возможное для предотвращения нового страшного кровопролития и не желающего действовать по принципу «цель – оправдывает средства».

Октябрь 1917 года

Захват власти большевиками 25 октября (7 ноября) 1917 года А.М. считал авантюрой, ведущей к «анархии и гибели пролетариата и революции». По его мнению, нужны еще годы и годы культурной работы, революция без культурной основы – дикий бунт. В «Новой жизни» А.М. писал: «Вообразив себя Наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России – русский народ заплатит за это озерами крови».

Отдавая должное Ленину как человеку исключительной силы, человеку талантливому и обладающему «всеми свойствами “вождя”», Горький замечал:

Жизнь во всей ее сложности неведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней, но он – по книжкам – узнал, что можно поднять эту массу на дыбы, чем – всего легче – разъярить ее инстинкты. Рабочий класс для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможно ли при всех данных условиях – отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому – невозможно, однако – отчего не попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся?

Он работает как химик в лаборатории, с тою разницей, что химик пользуется мертвой материей, но его работа дает ценный для жизни результат, а Ленин работает над живым материалом и ведет к гибели революции.

Георгий Плеханов писал через несколько дней после большевистского путча («Единство» 28 октября 1917 года): «Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая в конце концов заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года… Власть должна опираться на коалицию всех живых сил страны, т. е. на все классы и слои, которые не заинтересованы в восстановлении старого порядка».

А.М. уехал в Москву 22 октября и революционные события встретил в Первопрестольной. В эти октябрьские дни он и Екатерина Павловна едва не пережили страшную драму – потерю единственного сына.

Максим, активно включившийся в революционную работу, выполняя партийное поручение, отправился в Кремль, в то время находившийся в руках большевиков. Его охраняли солдаты 56-го запасного пехотного полка, а также из 193-го и Украинского полков. Комендантом арсенала был назначен молодой прапорщик 56-го полка Оскар Березин.

Выйти из Кремля Максим уже не смог – все выходы блокировали отряды юнкеров. Родители, сильно обеспокоенные отсутствием Максима, позвонили своему старинному знакомому Павлу Малиновскому. Большевик с 1904 года, Павел Петрович играл видную роль в московских большевистских организациях. Горький настоятельно требовал «выдворить» Максима из Кремля – «нечего ему там делать!». Малиновский обещал помочь – еще можно было выйти через потайной ход, но дело, по его словам, осложнялось тем, что сам Максим не хочет. «Выкиньте мальчишку любым способом», – требовал А.М., но ни на следующий день, ни через день никаких сведений о Максиме не было.

Тем временем Комитет общественной безопасности объявил город под контролем сторонников Временного правительства и потребовал сдачи Кремля. Березин подчинился, в Кремль вошли юнкера, а в городе началось вооруженное восстание за установление советской власти – днем ожесточенные перестрелки, а ночью бандиты грабили мирные квартиры.

Измученная неизвестностью, Екатерина Павловна – в сопровождении знакомого, Давида Гиссена – отправилась на поиски Максима, предполагая, что он попал в руки офицеров и юнкеров. Но на улицах не утихала стрельба, лежали неубранные тела убитых… Пришлось возвращаться. Только через шесть дней появился Максим – оказывается, на выходе из Кремля он был арестован юнкерами и содержался при их штабе на Арбатской площади.

Случайно его обнаружил В.В. Соколовский – офицер, летчик, отчим Ольги Михайловской – дочери писателя Николая Гарина-Михайловского, знакомый семьи Пешковых. Соколовский взял Максима на поруки, и его освободили. В Архиве Горького хранится поручительство Соколовского:

Мною 30 октября был взят на поруки задержанный около Кремля юнкерами студент Максим Пешков, содержавшийся под стражей в художественном электротеатре. Документы Максима Пешкова возвращены ему не были и остались в Александровском военном училище. Прошу документы возвратить подательнице сей записки, матери Максима Пешкова Екатерине Павловне Пешковой.

Москва, 3 ноября 1917 г. Военный летчик

Шт[абс-]кап[итан] Соколовский

Покидая Москву, А.М. написал сыну: «Дорогой мой! уезжая в Петроград, я очень прошу тебя отнестись более серьезно к событиям и к себе самому. Действительность уже дала тебе достаточно суровый урок – запомни его! Тебе еще много придется