Джек/Фауст - Майкл Суэнвик

Какая область знаний лучше подходит твоему теперешнему настроению: физика, химия или биология?

- Покажи мне незнакомое существо, - ответил Фауст, подумав прежде всего о Dinosauria , этих титанических чудовищах, правивших миром невероятно много миллионов лет назад, о существовании которых он впервые узнал в таверне на пути из Виттенберга в Нюрнберг. - Что-нибудь настолько мне неведомое, что оно повергло бы меня в изумление. Что-нибудь намного необычнее, чем жирафы, и более опасное, чем электрические угри. Что-нибудь приятное глазу и при этом приводящее разум в замешательство.

Мефистофель положил копье на плечи и свесил с него обе руки, словно был на распятии.

Необычайно опасное, один даже вид которого приводит в смятение. - Его рот исказила жестокая улыбка. - У меня есть как раз такая штучка. Смотри! - она идет сюда!

Мимо них прошла молодая скромно одетая женщина. Узнав Фауста, она приветливо улыбнулась и кивнула. Когда Фауст посмотрел ей вслед, дьявол взял его за руку.

Хорошенькая пташка, а? Любимая дочь нашего домовладельца. Если рядом не будет ее матери, она тотчас же задерет перед тобой юбки. Да и мамаша едва ли лучше; достаточно сказать приятное словечко, и можно пощупать ее в темном уголке. Она, конечно, выглядит уже не так миловидно, но ведь ночью все кошки серы. - Он указал копьем через реку, туда, где из окна задумчиво смотрела темноволосая девица. - Тихая женщина с обманчиво скромным взглядом. Но у нее сифилис, и этого достаточно, чтобы ее отвергнуть.

- Ого! Ты выступаешь в роли сводника? - Ученый не сумел сдержать смех. - Надеюсь, это не все твои таланты?

Информация есть информация, Фауст. Знания есть знания. Я не делаю различия между высоким и низким.

Они прошли по островку еще несколько шагов. По обоюдному согласию они некоторое время следовали за девушкой вдоль реки, затем свернули в глубь острова, прошли через скошенную лужайку и оказались под деревьями.

- Вернемся же к дочери нашего домовладельца. Хотелось бы тебе завести на месяц интригу по полной программе, с ложью и дарением цветов, пламенными письмами, робкими поцелуями и лукавыми обещаниями - дочь соревнуется с матерью, то есть опыт против молодости. Каждая безумно хочет доказать, что она трахается лучше. Вижу, эта мысль уже заинтересовала тебя!

- Мне трудно поверить, что женщины, к которым я всегда относился как к существам много более чистым и духовным, нежели мужчины, могут вести себя столь омерзительно.

Омерзительнее, чем мужчины, которые ими пользуются? А не ты ли сам, еще студентом в Кракове, однажды заплатил двум женщинам, чтобы…

- Это были шлюхи! Опустившиеся твари, едва ли достойные называться священным словом Женщина. Глупо с твоей стороны тратить дыхание на упоминание о них.

Женщины, Фауст, так же похотливы и вероломны, как и мужчины, так же лишь прикидываются скромными. Однако мужчины создали ложь, чтобы управлять ими. Желание властвовать родилось из их нехватки, и чтобы восполнить недостаток того, что все могут получить и все сильно желают, необходимо провозгласить обоснованность необходимости лжи и запретов.

Они прошли лаймовую рощицу, высаженную отцами города специально, чтобы хоть отчасти заглушить смрад, исходящий от бродяг. Когда Фауст остановился, чтобы насладиться благоуханием, Мефистофель указал копьем на высокую эффектную женщину, идущую впереди по аллее. Богато одетый голландский купец, прогуливающийся вместе с нею, снисходительно улыбнулся.

Вот идет знаменитая куртизанка, переспавшая с таким количеством знатных особ, что ныне она уважаема как десять замужних женщин. Ночь, проведенная с ней, обойдется тебе в месяц ухаживаний и намного больше серебра, чем у тебя есть. Гигантские денежные вложения, чтобы остаться целомудренным с точки зрения досужих домыслов и веры! И при этом большинство мужчин, притязающих на ее внимание, не смогли бы купить и брюквы на месяц. Тебе хотелось бы самому оценить, какой прелести еще не добился ее друг, герр Ван т'Хоорт, - что скрывается под этими красивыми и, к сожалению, защищающими от чужих взоров одеждами?

- А ты можешь показать?

Я в твоем полном распоряжении. Только прикажи.

- Ну так покажи.

Мефистофель снял с шеи мешочек и высыпал из него на ладонь нечто, на первый взгляд весьма напоминающее мелкие камешки, но на самом деле это были побелевшие черепа крошечных птиц. Он сложил ладони, растер черепа в пыль и подбросил полученный порошок в воздух. Красочный туман сам собой распространился вокруг, заставляя цвета окружающего мира расплываться и закручиваться.

Когда зрение Фауста прояснилось, а картинка обрела четкость, он обнаружил, что разглядывает обнаженное тело куртизанки. Она была средних лет, и Фауст заметил, что ее черты и все остальное оплыли; что подбородок у нее не такой прямой, как казалось; а живот менее крепкий, чем когда-то; что ее груди с большими сосками заметно обвисли. И все-таки стройные сильные ноги и героически крепкий торс делали ее совершенной амазонкой, за исключением одного обстоятельства - и едва ли это был изъян: она не пожертвовала грудью ради совершенства стрельбы из лука. Даже в начале отцветания на нее очень даже стоило взглянуть.

Когда проститутка приблизилась, Фауст отвесил ей глубокий поклон. Его восхищение, по-видимому, отразилось в улыбке, ибо она немедленно остановилась, чтобы пофлиртовать.

- Вы одеты как ученый, - промолвила она. - А кланяетесь как придворный.

Фауст пристально смотрел ей в глаза, борясь с порывом посмотреть ниже и более похотливо. Улыбка женщины стала шире, а губы повлажнели. У нее были голубые бесстрашные глаза: глаза женщины, которая творит все, что ей угодно, и никогда впоследствии не раскаивается.

- Тому виной ваша красота, мадам. Стоя под вашим взором, я освещен лучами великолепия, как и любой другой мужчина. - Купец Ван т'Хоорт слегка нахмурился, но отмахнулся от беспокойства молочно-белой рукой. - Стоит вам отвести свой взгляд, и я вновь поблекну и превращусь в невзрачного и недостойного ученого.

- Вы забыли о вашем призвании, сударь. - В ее глазах проскользнули огоньки веселья. В свете сумерек ее сложение казалось просто исключительным, в любом месте, куда, о чем она ни за что не догадалась бы, забирался его взгляд. Глубокий пупок - как будто кто-то вдавил кончик пальца в свежее тесто. Вагину окаймляли золотые пушистые волосы. - Множество придворных дам жаждали бы познакомиться с человеком, который упрямо отрекается от них посредством столь благородного обмана.

Она протянула руку своему сопровождающему и, взмахнув невидимыми шелками, продолжила прогулку. Фауст пристально смотрел ей вслед, наблюдая, как весело и плавно покачиваются ее ягодицы при каждом шаге.

У тебя превосходно получилось! Если бы не ее спутник, здравый смысл и профессиональная этика, а также неподходящая фазы луны, - уверяю, утром вы бы с ней завтракали в постели.

Со смешанным чувством изумления и недовольства Фауст проговорил: