Обратный ход - Реймонд Чандлер

Я подхватил ключ и чемодан и оставил их. Еще немного, и я бы влюбился в самого себя. Я, может, даже подарил бы себе колечко с маленьким бриллиантом.

Номер 1224 не отвечал. Я положил трубку внутреннего телефона «Касы дель Пониенте» и подошел к конторке портье. Чопорный портье разбирал почту. Они всегда разбирают почту.

– Мисс Мэйфилд остановилась здесь, не так ли? Он положил письмо в соответствующее отделение и лишь затем ответил:

– Да, сэр. Как прикажете доложить?

– Я знаю, в каком номере она остановилась. Номер не отвечает. Вы ее видали сегодня?

Он внимательно глянул на меня, но я все же его не завел.

– По-моему, нет, – сказал он и обернулся, – Ее ключа здесь нет.

Что-нибудь передать ей?

– Я немного беспокоюсь, – сказал я, – она дурно чувствовала себя вчера вечером. Может, она больна и не может взять трубку? Я ее друг, моя фамилия Марлоу.

Он оглядел меня. У него были мудрые глаза. Он зашел за ширму, где была касса, поговорил с кем-то. Он быстро вернулся. Он улыбался.

– Я не думаю, что мисс Мэйфилд больна, мистер Марлоу. Она заказала солидный завтрак себе в номер. И обед. Она несколько раз пользовалась телефоном.

– Большое спасибо, – сказал я. – Передайте ей, пожалуйста, что я заходил и что я позвоню попозже.

– Может быть, она в саду или на берегу. Наш пляж защищен волнорезом.Он глянул на стенные часы. – Если она там, то, наверное, скоро придет. Уже холодает.

– Спасибо. Я зайду позже.

Главная часть вестибюля была на три ступени выше входной площадки, от которой ее отделял арочный проход. Там отсиживались гости, завсегдатаи гостиничных вестибюлей, как правило, старые, как правило, богатые, как правило, ничего не делающие и только пялящиеся на мир своими любопытными глазами. Так они прожигали жизнь. Две пожилые дамы с суровыми лицами и пурпурными перманентами боролись с огромной головоломкой, выложенной на специальном картонном столике. Несколько дальше шла игра в канасту: играли две женщины и двое мужчин. Женщины курили сигары в длинных мундштуках.

Мужчины казались усталыми – видимо, от подписывания чеков. Несколько дальше сидели молодожены, глядя в окно и держась за руки.

На девушке было колье из бриллиантов и изумрудов и обручальное кольцо, которого она все время касалась. Она казалась немного обалдевшей от счастья.

Я прошел сквозь бар и покрутился по саду. Затем пошел по тропинке вдоль утеса и без труда нашел место, на которое я смотрел вчера вечером с балкона Бетти Мэйфилд. Я легко нашел это место.

Пляж и маленький, изогнутый волнорез были в ста метрах отсюда. Ступени вели вниз. На песке лежали люди. Одни загорали в купальных костюмах, другие просто сидели на лежаках. С визгом бегали дети. Бетти Мэйфилд на пляже не было.

Я вернулся в гостиницу и уселся в фойе. Закурил. Подошел к газетному киоску и купил газету, просмотрел и выбросил ее. Походил вокруг конторки.

Моя записка по-прежнему лежала в отделении 1224. Я подошел к телефону и вызвал Митчелла. К сожалению, мистер Митчелл не отвечал.

За моей спиной раздался голос женщины:

– Портье сказал мне, что меня искал некий Марлоу, – сказала она. – Это не вы, часом?

Она была свежа, как роза поутру. На ней были темно-зеленые брюки и туфли для верховой езды и зеленый плащ поверх белой рубашки. Дорогой платок на шее. Волосы на лбу перехвачены эластичной лентой.

Портье уже прислушивался в трех шагах от нас. Я сказал:

– Мисс Мэйфилд?

– Да, я мисс Мэйфилд.

– Моя машина ждет. Вы смогли бы сейчас осмотреть этот участок?

Она глянула на часики.

– Да, видимо, да, – сказала она. – Мне скоро нужно переодеться, но... ладно.

– Сюда, мисс Мэйфилд.

Она шла рядом. Мы прошли через фойе. Я уже чувствовал себя здесь как дома.

Бетти Мейфилд злобно глянула на двух головолом-щиков.

– Ненавижу гостиницы, – сказала она. – Вернись сюда через пятнадцать лет – и увидишь тех же людей, в тех же креслах.

– Да, мисс Мэйфилд. Знаете ли вы человека по имени Клайд Амни?

Она покачала головой.

– А что, стоило бы?

– Элен Вермильи? Росса Гобла? Она вновь покачала головой.

– Хотите выпить?

– Спасибо, не сейчас.

Мы вышли из бара и пошли по дорожке к машине. Я придержал дверцу «олдса», чтобы она могла сесть. Выехал со стоянки и проехал прямо по Гранд-стрит в сторону холмов. Она нацепила на нос солнечные очки в блестящей оправе.

– Я нашла чеки, – сказала она. – Вы необычный сыщик.

Я сунул руку в карман и вернул ей снотворное.

– Вчера ночью я побаивался за вас, – сказал я. – Пересчитал таблетки, но, сколько было там сначала, я не знал.

Вы сказали, что приняли только две. С вас сталось бы раскачаться и на пригоршню-другую. Она взяла флакон и сунула его в карман плаща.

– Я перепила. Алкоголь и барбитураты не идут вместе. Я отключилась. Вот и все.

– Я не был уверен. Чтобы умереть, нужно принять не менее тридцати пяти гранов этого средства, и тогда это занимает несколько часов. Я не знал, что делать. Пульс и дыхание были в норме, но это ничего не значило. Если бы я вызвал врача, мне пришлось бы многое объяснять. Если вы приняли смертельную дозу, парни из уголовной полиции узнали бы об этом, даже если бы вы выкрутились. Они расследуют попытки к самоубийству. Но если бы я ошибся, вы бы сегодня не ехали со мной. Что бы я тогда стал делать?

– Это – мысль, – сказала она. – Не могу сказать, что меня это безумно беспокоит. Кто эти люди, которых вы упомянули?

– Клайд Амни – адвокат, который нанял меня следить за вами, по указаниям адвокатской конторы из Вашингтона. Элен Вермильи – его секретарша.

Росс Гобл – сыщик из Канзас-Сити, который говорит, что ищет Митчелла. – Я описал его.

Ее лицо окаменело:

– Митчелла? Зачем ему нужен Ларри? – Я задержался на углу Четвертой и Гранд-стрит: старик в инвалидной коляске поворачивал налево со скоростью пять километров в час. В Эсмеральде таких полно. – Зачем ему понадобился Ларри Митчелл? – спросила она горько. – Почему все не могут оставить всех в покое?

– Ничего мне не рассказывайте, – сказал я, – только задавайте вопросы, на которые у меня нет ответов. Это полезно для моего комплекса неполноценности.

Я сказал вам, что мое задание окончилось. Почему я здесь? Это понятно. Я целю на эти пять кусков по второму заходу.