Ну ма-а-ам! - Ольга Савельева

Однажды, когда мой сын был маленький, мы искали для него частный детский сад. Я пересмотрела шесть вариантов и устала: все садики у меня в голове смешались, превратились в одну большую игровую. Оставалось оценить последний. Мы с мужем вошли в прихожую этого сада, и нас встретила заведующая.

Рядом была раздевалка, где родители забирали детей. Один малыш лет четырех выбежал в прихожую и обнял заведующую. Она продолжала рассказывать нам про сад и гладила мальчика по голове. Вдруг ее лицо стало озабоченным. Она потрогала его лоб, и он показался ей горячим. Вдруг она наклонилась и поцеловала его в лоб. Обычно так мамы – губами – проверяют температуру. Я еще ничего не знала про этот садик, но повернулась к мужу и сказала: «Сына отдаем сюда!»

А теперь я искала няню для дочки. Знакомая Лида как-то рассказывала о своих вышедших на пенсию родителях. Они вполне бодры и активны, пенсия тяготит их невостребованностью. Лида купила им дачу, но огородничество их не прельстило, родители рвались в город, предпочитая урбанизм парникам с помидорами.

Они насели на дочь, мол, рожай нам скорее внуков, а то живем как неприкаянные. В семье зрел конфликт.

– Я совершенно не готова к материнству, 100 раз им говорила, но они слышат только себя, – ворчливо рассказывала Лида.

Я была так вдохновлена идеей, которая пришла мне в голову, что не заметила этой последней фразы. Я спросила у Лиды адрес ее родителей и вбила его в навигатор: 12 минут на машине от дома до дома! Слишком идеально, чтобы быть правдой.

– Они не хотят поработать «внезапными» нянями? – спросила я Лиду, рассказав про дочку. – Абсолютный симбиоз. И подработать к пенсии, и вдвоем не так тяжело, и живем рядом, и детей они любят и хотят, судя по твоим рассказам, и от тебя отстанут.

– О! – сказала Лида. – Бинго! Сейчас позвоню.

В ближайшую субботу мы с дочкой поехали знакомиться с «внезапными» бабушкой и дедушкой. Я нарядила дочку в смешной комбезик, чтобы она гарантированно понравилась нянечкам.

Лида подготовила родителей: рассказала про Катюшу и про то, что для них это и заработок, и репетиция будущих собственных внуков. Те, по ее словам, очень вдохновились.

– Какая красивая девочка! – проорал в лицо моей дочери будущий няня-дедушка вместо «здравствуйте».

– Добрый день, она хорошо слышит, – смутилась я.

– Добрый. Мы почитали литературу, и там сказано, что нужно очень громко разговаривать со слабослышащими, – пояснила бабушка.

– Она хорошо слышит, обычно. С ней не нужно громко или медленно, с ней обычно нужно.

– Ничего, нам несложно, – сказала «новая» бабушка и закричала в мою дочку: – Да, Катя? Меня зовут бабушка Оля! Дети зовут меня Баболя! А дедушку Даню – Деданя!

– В этом совершенно нет необходимости, – твердо сказала я. – Ей нужна речевая среда, но обычная, разговорная, без гротескных криков, нужно обычно говорить.

– Нам не сложно!

Я поняла, что имела в виду Лида, когда сказала, что «родители ее не слышат». Ну пусть орут, если нравится. Катя потерпит.

Тем временем Катя забежала в комнату. В ней бурлила жизнь, и детство переливалось через край. Катя схватила первое, что увидела, – настольные часы.

– Ох! – в один голос охнули Баболя и Деданя. – Нельзя! Нельзя!

Катя потянулась к статуэтке с балериной.

– Нельзя!

Книги? Нельзя, порвешь. Шторы? Нельзя, там же цветы, свалишь еще. Сервант? Нельзя, там же посуда. И это нельзя, и это, и это…

Через минуту стало понятно, что ничего нельзя, ибо все в этой квартире – ценность и раритет. «Как в музее», – подумала я, но вслух сделала комплимент интерьеру.

– Она любит читать детские книги? – спросил Деданя. – У нас есть детские, Гайдар, Денискины рассказы…

– Ей год. Она усидчива ровно на свой возраст. Минуты две на чтение – и начнет рвать страницы. Я привезла ее игрушки, но тут новая обстановка, и ей, конечно, интересно все вокруг больше, чем привычные игрушки.

– А давайте включим ей мультик? – предложила Баболя. – Она будет смотреть и ничего не разобьет.

Вот этого я и боялась.

А не за то, что вы ее изолируете мультиком, накормите до отвала и уложите спать неповоротливую гусеничку.

– Вообще-то мультик она смотрит перед сном 15 минут. И этого достаточно. Все остальное время ее нужно занимать.

– Тогда пойдемте покушаем. Я сварила вкусный суп.

Пожрать – то еще развлечение, но, как говорил Винни, раз больше ничего не осталось…

Мы пошли в кухню, Баболя включила конфорки, поставила греться кастрюлю, чайник и что-то на сковороде. В квартире и так была страшная духота. А от конфорок – вообще нечем дышать, они выжигали кислород. Я решила забросить пробный шар.

– Если все форточки заколочены из-за Кати, то не стоит. Она у меня дитя сквозняков, даже зимой у нас все нараспашку.

– Нет, мы сами теплолюбивые. И деткам тоже нужно тепло.

– Ну, это спорно, знаете, вот известный врач Комаровский…

– Комаровский! – весело воскликнула Баболя. – Ну что мужчина может знать о детях?

Я поняла, что мой Комаровский будет прихлопнут, чтобы не жужжал. Мы стали есть приготовленный Баболей обед. Было вкусно, потому что вредно. Жирно, майонезно. Венцом стола стала сырокопченая колбаса, нарезанная с сыром. Катя немедленно потянула ладошку к ней и была вознаграждена двумя кусочками.

– Мы не едим колбасу, – сказала я. Хотела добавить, что это вредно.

– А мы едим, – отрезал Деданя. – Ребенок будет создавать меньше проблем, если будет есть с общего стола.

Я поняла, что за мои деньги мой ребенок будет жить по чужим, чуждым мне правилам, придуманным с единой целью – не создавать проблем. Люди старшего поколения, даже если их нанять на работу, приходят учить, а не учиться.

Я готова принять это в родных людях, потому что я их люблю и они любят меня и моего ребенка. Это, безусловно, важнее правил. А вот с чужими все иначе.

Спустя час пришло время менять подгузник. Я зашла с дочкой в ванную, помыла ее, вытерла полотенцем и хотела надеть подгузник, но маленькая стрекоза вырвалась из рук и побежала в комнату голышом. Дальше случилось то, что по закону плохого кино обязательно случается, если этого боишься: Катя вбежала в комнату, расставила ножки и пописала на ковер.

Баболя и Деданя изменились в лице. Они бросились за тряпками и салфетками, встали на колени вокруг того места, где случился инцидент, и стали промокать его так исступленно, что я растерялась. Они делали это молча, на их лицах было отчаяние.