Оборона Порт-Артура - Андрей Гущин

Генерал-майор В.Ф. Белый занимал должность командира Квантунской крепостной артиллерии. М.И. Костенко характеризовал его как сведущего артиллериста, слишком скромного и деликатного для интриг. Необходимость постоянно решать вопросы об установке орудий флота на сухопутных позициях в условиях проблемных взаимоотношений с руководством 1-й Тихоокеанской эскадры занимала главную часть его деятельности. Белый, как и Стессель, участвовал в Русско-турецкой войне. Генерал В.Ф. Белый на языке юристов того времени находился с генералом A.M. Стесселем во второй степени родства, так как их дети состояли в законном браке. Поэтому трудно смоделировать ситуацию, в которой генерал Белый занял бы антистесселевскую позицию.

Генерал-майор Михаил Иванович Костенко, как председатель военного суда крепости Порт-Артур, не командовал войсковыми единицами, а в силу дисциплинарного устава сам должен был пресекать попытки поставить под сомнение полномочия А.М. Стесселя.

Теперь подробно рассмотрим трудноуловимый компонент, именуемый «местными условиями». Мы считаем обоснованным говорить о наличии своеобразных этических правил у частей, имевших опыт участия в Китайской кампании, отличных от представлений об обычаях войны у представителей основной массы пехотных полков российских вооруженных сил на момент начала XX в. Охраной Квантунского полуострова и защитой крепости Порт-Артур занимались так называемые Восточно-Сибирские стрелковые полки. В дневнике полкового врача В.П. Баженова, призванного из запаса, нашла отражение ситуация наличия некой особой военной субкультуры: «в военное же время она (пехота. — А.Г.) окончательно потеряла престиж и стрелковые части старательно отделяли себя от пехоты». В русской военной истории немало примеров, когда тот или иной продолжительный военный конфликт производил в рядах армии какое-то особенное мировоззрение или коллективную психологию. Пожалуй, самый яркий пример — Кавказская война и солдаты Кавказского корпуса, для которых устав — лишь форма, в то время как неписаные традиции, отчасти генерированные самими участниками, отчасти заимствованные у местного населения, составляли поведенческую основу. Участие в постоянных стычках с неспокойным кочевым населением Азии и в облавах на хунхузов в Маньчжурии и Китайской кампании вырабатывало свои особенные черты характера. К началу Русско-японской войны прошло 5 лет, конечно, это не 150 лет «умиротворения» Кавказа, но для выработки особого восприятия действительности этого краткого периода оказалось вполне достаточно. В литературе очень много написано об отрицательных личных качествах генерала А.М. Стесселя, в том числе о такой особенности его поведения, как грубое отношение к подчиненным. Обратимся к истории одного из таких взысканий. 8 мая 1904 г. на позицию 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка приехал генерал А.М. Стессель. Он разбранил 6-ю роту, а младшего офицера этой роты штабс-капитана Ивана Михайловича Сычева отставил от командования ротой и не велел представлять к наградам[18]. По свидетельству командира 5-го полка полковника Н.А. Третьякова А.М. Стессель был недоволен предыдущим сражением, а когда узнал, что командир 6-й роты капитан Николай Иванович Гомзяков был раненым оставлен на поле сражения, негодованию его не было пределов. Возможность спасения раненого товарища на поле боя определить с помощью Свода Военных постановлений практически невозможно, это вопрос этики или неписанных правил. В данном случае генеральский разнос, сопровождаемый бранью, был направлен на всю роту, виновную в нарушении правила, сформированного у сибирских стрелков китайской кампанией и опытом стычек с хунхузами[19]. В Азии нельзя оставлять врагам ни тела убитого, ни тем более раненого. Павший считался здесь ценным трофеем, а раненого ждали пытки и мучительная смерть. В условиях недружелюбной Маньчжурии, где ни солдатам, ни генералам во время китайского похода не было понятно, сколько продлится пребывание русских войск в регионе, вынести раненого или даже павшего в бою товарища считалось просто обязательным. Непростительно было 5-му Восточно-Сибирскому полку, участвовавшему в Китайском походе 1899-1901 гг. и в операциях против хунхузов, оставлять раненого на поле боя. Поэтому вполне заслуженно генерал A.M. Стессель наказал роту и лишил представления к награде субалтерн-офицера полка, давно прошедшего боевое крещение. С другой стороны, сам полковой командир должен был оберегать эту неписаную традицию, как бывалый стрелок, и выяснить обстоятельства боя и судьбу брошенного ротой капитана. По словам полковника Н. А.Третьякова, «…рота и младший офицер мало были виноваты». Конечно, выражение «мало виноваты» все-таки говорит о том, что подчиненные проявили себя, по мнению полкового командира, не с лучшей стороны. Капитана Н.И. Гомзякова из боя вынесли в китайскую фанзу, привели лошадь, чтобы увезти на перевязочный пункт, но ехать на лошади он не мог и послал за санитарной двуколкой. Людей, вынесших его с передовых позиций, он отправил в бой, а сам с фельдшером стал ожидать повозку. В это время стрелки начали отступать, и капитан Н.И. Гомзяков, отдав шашку фельдшеру, приказал ему уходить «…ты мне не поможешь, и тебя, если останешься, убьют, а ты в роте нужен». Капитан в итоге был взят японцами в плен и там от ран умер. Формирование особой военной идентичности было объективным явлением, необходимым для успешных боевых действий в тех условиях. В пехотных полках из европейских губерний России, в отличие от восточно-сибирских стрелков, не убирали раненых до наступления темноты, мотивируя это тем, что для выноса одного раненого уходили с позиций сразу несколько здоровых солдат, что являлось существенным ослаблением боевых порядков подразделения.

Вряд ли Смирнов смог бы за несколько дней до начала тесной осады крепости изучить специфику и реальную боеспособность каждого полка в гарнизоне, разобраться в том, как себя следовало вести с китайским населением, и пр. Сюжет о «разносе» А.М. Стесселем 6-й роты 5-го Восточно-Сибирского полка очень важен. Во-первых, советские историки и дореволюционные публицисты приводили отдельные примеры «генеральского рыка» (и указанный случай с 5-м стрелковым полком в том числе), вырванные из контекста, для того чтобы продемонстрировать деспотизм и неадекватность генерала А.М. Стесселя, чего в действительности при внимательном рассмотрении в данном эпизоде мы не наблюдаем. Во-вторых, эпизод демонстрирует знание А.М. Стесселем местных «обычаев войны», о которых трудно почерпнуть информацию из уставов и наставлений по пехотному делу.

Коллективный биографический портрет высших офицеров крепости Порт-Артур таков: все, за исключением Кондратенко и Смирнова, имели опыт боевых действий, большинство окончило Павловское военное училище; все, за исключением тех же Кондратенко и Смирнова, сделали карьеру, пройдя через иерархию строевых должностей и тяготы боевой службы, в то время как Смирнов и Кондратенко выделились по линии административно-штабной работы, получив дополнительное образование. Это, на наш взгляд, и явилось главным конфликтогеном[20] во взаимоотношениях среди высших офицеров в условиях обороны крепости Порт-Артур.