Vita Nostra. Работа над ошибками - Марина и Сергей Дяченко

Сашка в раздражении сбросила со столешницы пакет с бельем. Уселась за стол, подтянула к себе текстовый модуль: том номер восемь сохранился хуже прочих, будто им играли в футбол. Болтался наполовину оторванный корешок. В разные стороны торчали страницы; Портнов говорил еще на втором курсе: «Вы должны сознательно использовать текстовой модуль в качестве посредника между вами и доступным на данном этапе архивом смыслов. Теоретически вам может явиться что угодно, включая фрагмент наиболее вероятного будущего…»

— Дорогая книжечка, — сказала Сашка с дурацкой улыбкой. — Ты же знаешь, я всегда старательно тебя читала… Расскажи мне про будущее. Не про мое… Про его будущее. Пожалуйста.

Таким развязным и в то же время просительным тоном она разговаривала только с лифтом в своем детстве — она задабривала лифт, потому что тот имел над ней жуткую власть и мог застрять между этажами, а это был детский Сашкин кошмар. Почему именно сегодня ей взбрело в голову разговаривать с текстовым модулем — она не могла бы объяснить, даже если бы от этого зависели судьбы мира.

Она бережно открыла поврежденную обложку, как если бы это был старый шелк поверх горы сокровищ. Начала читать первый параграф, потом второй, потом дальше, не позволяя себе остановиться, переворачивая страницы с таким чувством, с каким отдирают бинты от засохших ран. Абракадабра ворочалась в мозгу, как танковые гусеницы, Сашка читала, продираясь сквозь скрежет и вой, которыми была наполнена книга, и вдруг по глазам резанул яркий свет:

«…светящееся круглое облако, будто колесо, нанизанное на серебряный арматурный прут. Жемчужная и синяя воронка, мягкое свечение; это космическая пыль и скопления газа, они стоят уже в очереди — еще немного, и облака войдут за горизонт событий. Точка невозврата…»

Сашка схватила воздух ртом. Смысл закончился, осталась нервная дрожь и сожаление об упущенной возможности…

Пронеслась тень. Свет мигнул, дрогнуло стекло под порывом ветра, скрипнул балкон снаружи.

х х х

Стерх, в старомодном кожаном плаще, стоял на балконе, положив руки на перила. Очертания крыльев терялись в полумраке, пепельные волосы колебались в такт порывам ветра.

— Добрый вечер. Не напугал?

— Добрый вечер, — Сашка затряслась от вечерней сентябрьской сырости. — Мы что, полетаем?!

— Не сегодня, — сказал он отрывисто. — Но у меня для вас кое-что есть…

Он сунул руку за пазуху, вынул из внутреннего кармана конверт:

— Саша, верните мне задание, что я выдал вам в субботу. Возьмите вот это. Вскрыть завтра в восемь.

— Может, вы зайдете? — пролепетала Сашка и запоздало вспомнила, что устроила у себя свинский беспорядок.

— Спасибо, — он покачал головой. — В другой раз.

Сашка вернулась в комнату, взяла со стола запечатанное задание на понедельник и на секунду зажмурила глаза от дикой радости: не вскрывать проклятый конверт. Не падать с красного неба вниз головой, не напарываться на железное острие. Не слышать звука, с которым флюгер протыкает легкие и выходит между ребер. Не чуять приказ, исходящий от чудовища в башне, не пачкать кровью тетрадные страницы…

Она перевела взгляд на другой конверт, тот был поменьше и совсем тонкий. А может, это новая разновидность казни, и Сашку теперь будут жечь на площади или резать ножом на тысячу лоскутов?!

Стерх ждал на балконе, глядя поверх крыш. Ветер касался его крыльев, и перья, чуть топорщась, становились то сине-стальными, то полностью черными.

— Извините, что без предупреждения, — он взял запечатанный конверт из ее рук, — мне просто пришла идея… относительно вас. Надеюсь, планшет вернут из починки в понедельник, и больше не придется работать голубиной почтой.

Через секунду огни на Сакко и Ванцетти мигнули, прикрытые огромной пролетающей тенью, и загорелись снова.

х х х

Стерх был, безусловно, великолепным педагогом, и даже если ошибался (а в отношении Сашки он серьезно ошибался как минимум дважды), то не считал унизительным признать ошибку, глядя студентам в глаза. И Стерх, при всей своей показной деликатности, был совершенно безжалостным в рамках учебной программы, тут у Сашки не было иллюзий.

В конверте помещался бумажный лист с парой строчек, написанных от руки:

«Понятийный активатор, том два, страница сто девять. Определите и выпишите основное понятие схемы, как имя предмета. Полностью выразите суть предмета через то, чем он не является».

У Сашки побежал холодок вдоль хребта. Такую сладкую жуть она когда-то чувствовала, открывая новый учебник в начале третьего курса.

Схема на странице сто девять была относительно простой, но Сашка чувствовала себя, как конькобежец, впервые вышедший на лед после перелома обеих ног. Только к полудню она полностью закончила первую часть задания: «именем предмета» оказалась «свобода». Теперь предстояло «полностью выразить» свободу через то, чем она не является.

Работать честно она умела с первого курса. Да чего там — с первого класса она умела вкладываться в учебу так, что не оставалось сил даже на бутерброд с чаем; толстый уютный блокнот скоро похудел и растерял листы, как липа осенью. Мусорная корзина, наоборот, пополнилась. Карандаши, много раз попадавшие в точилку, сделались короче на треть. Сидя за столом с прямой спиной, Сашка выписывала смыслы — перебирая имена, выстраивая связи, моделируя на бумаге мир, в котором есть все, кроме свободы. Где на месте понятия «свобода» — фигурная дырка.

Почти сразу она запуталась в трех соснах — в свободе и воле, в тюрьме и каторжных цепях, свободе как грамматической идее и физической реальности. Сплелись, уводя в сторону, образы кулака, остановившегося у чьего-то носа, и заодно почему-то очереди в деревенский сортир (осознанная необходимость физиологического отправления?). Сашка разорвала блокнотный лист, снова заточила карандаш и начала сначала: она должна собрать воедино все, что не является свободой, не имеет к свободе отношения и одновременно выражает свободу так, что ее уже ни с чем не спутаешь.

К обеду листов в блокноте не осталось. Сашка перерыла свой рюкзак и пакеты с покупками и поняла, что накануне, жадно скупая одежду и белье, не рассчитала запас канцтоваров. Поглядев на часы — без пяти два, — Сашка босиком вышла в коридор.

Постучала в первую попавшуюся дверь. Не получила ответа. Постучала в следующую. Дошла так почти до самой лестницы, отчаялась кого-то найти, когда одна из дверей открылась за ее спиной, и в коридор выглянула Оксана — давняя знакомая. Соседка по комнате на первом курсе. Студентка параллельной группы «Б».

Секунду они смотрели друг на друга с одинаковым выражением — как на привидение. Первой заговорила Оксана:

— Значит, это правда. Тебя вернули. Ну надо же…

— Ксана, — сказала Сашка. — Одолжи мне блокнот, или пачку бумаги, или любую тетрадку. Очень надо. Завтра куплю и отдам.