Огненный дождь - Леопольдо Лугонес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со временем поговорки вырождаются в общие места, хотя практические люди этого и не замечают; такой недостаток легко поправим, ведь стих живет метафорой, то есть живописным сходством предметов между собой, и требует новых фраз, дабы отразить означенное сходство, если, конечно, он в должной степени оригинален.
С другой стороны, язык — это собрание образов; в каждом слове, если хорошенько вглядеться, заключена метафора; следовательно, находить новые, прекрасные образы и выражать их ясно и кратко и означает обогащать язык, одновременно и обновляя его. Это дело — по меньшей мере столь же почетное, как и разведение скота или управление государственными финансами, поскольку и здесь речь идет об общественной функции, — поручено поэтам. Язык есть общественное достояние, мало того — это самый прочный из элементов, составляющих нацию.
Общее место нехорошо тем, что в конце концов от избытка употребления теряет всякую выразительность; тут на помощь приходит оригинальность, изобретая новые смыслы, которые требуют нового выражения. Именно в стихе выковывается нужное выражение, самое ясное и краткое; таким же образом стих обновляет, очищая его, общее место.
Кроме того, поэзия — одно из изящных искусств, а всем давно известно, что занятие искусствами цивилизует народы. Эту истину практические люди включают в число основополагающих.
Когда человек, считающий себя культурным, утверждает, будто не чувствует очарования стихов, он обнаруживает относительное бескультурье, ничем, собственно говоря, не вредя стихам. Гомер{47}, Данте, Гюго{48} всегда будут более великими людьми, чем он, единственно потому, что писали стихи; и наш человек, разумеется, охотно оказался бы на их месте.
Презирать поэзию — все равно что презирать живопись или музыку. Феномен, характерный для низкой культуры.
Ошибочно также полагать, будто поэзия имеет мало практического значения.
Наоборот — она имеет столько же практического значения, что и любой предмет роскоши; тот, кто выбрасывает деньги на отделку изящного зала, или на абонемент в оперу, или на великолепную гробницу, или на красивый дом, платит такую же дань изящным искусствам, как если бы он купил книгу хороших стихов. Если ты купил произведение изящных искусств и владеешь им, это называется роскошь.
Разница только в том, что книга дешевле салона или ложи в театре; но практическим людям уже доподлинно известно, что стоять за ценой, когда речь идет об изящных искусствах, — неприлично и грубо, и они поклоняются искусствам, не жалея денег на архитектуру, живопись, скульптуру и музыку.
И почему бы Поэзии не быть Золушкой среди них, если ей как раз и достался хрустальный башмачок?..
Должен также предупредить, что себя я тоже отношу к практическим людям. Мне тридцать четыре года… я знаю жизнь.
Следует сказать несколько слов о свободном стихе{49}, которым я здесь обильно пользуюсь.
Свободный стих, как о том гласит его наименование, есть нечто простое и великое: завоевание свободы.
Стих, который мы называем свободным, а не белым, или нерифмованным, как его величают испанские риторы, стремится прежде всего к гармонии в пределах строфы, ей подчиняя ритмический рисунок каждой строки, отчего и строфы становятся более разнообразными.
Это способствует и большему богатству рифмы, основного элемента в современном стихе, заменяющего собой строгую ритмику старинного стиха…
Путем такого же приспособления, какое превратило мелопею{50} хоров трагедии в наше оперное хоровое пение, ибо продвижение мелодии к гармонии характеризует развитие всей западной музыки (а стих — тоже музыка), классическая строфа превращается в строфу современную, с неравными строками, которые сочетаются между собой по воле поэта и подчиняются высшей инстанции вкуса, как все в изящных искусствах.
Классические комбинации весьма почтенны, они представляют собой организмы, победившие в избирательном процессе; но они не могут претендовать на исключительность, не вступая в противоречие с той самой эволюцией, которая их породила.
Поэтому любое обращение к свободному стиху может быть оправдано мастерским владением прекрасным классическим стихом: только это дает нам право на нововведения. Тут в силу вступает элементарная честность.
Наряду с их исконными достоинствами, классические формы не поддаются упрощению. И все-таки слух, привыкший к ним, требует их безраздельного владычества. А этот феномен, если его довести до крайности, выльется в триумф общего места, то есть в опошление языка.
Значит, следует еще раз подчеркнуть достоинства свободного стиха, предоставить ему, между всеми прочими, права гражданства; и ничто не послужит более этой цели, чем разнообразная, красивая рифма.
Теперь несколько соображений личного характера.
Три года назад я писал о замысле этой книги: «Целая книга, посвященная луне. Что-то вроде мести, о которой мечтаю практически с детских лет, каждый раз, как жизнь загоняет меня в угол».
Мог бы я сделать это лучше, если бы исторг из себя темную силу борьбы, вывел ее вовне, развернул в прекрасных творениях, — ведь и мрачная, благородная скорбь исходит из глаз, просветляясь в прозрачных слезах?
Была ли где-нибудь в мире более чистая и тяжкая работа, чем воспевать луну в отмщение жизни?
Так пусть она будет достойна моего учителя Дон Кихота, который числил сие светило между своих трофеев, ибо победил в честном поединке Рыцаря Белой Луны{51}…
Перевод Анастасии Миролюбовой
КАРНАВАЛЬНЫЙ ПСАЛОМ
О Луна! Как sportswoman, над нами
«форд» умело ведешь среди звезд.
Аравийское небо ночами
над тобой расстилает свой холст.
Ты сияешь в ночи наготою.
Что тебе дорогие шелка?!
И невестой под легкой фатою
нам являешься издалека.
О Луна! В моих снах не случайно
ты плывешь над простором морским
и пытаешься вечности тайну
птичьим клювом нащупать своим.
Лик твой — это лицо Арлекина.
Омывает Марию твой свет.
Ты бледна, словно рейнские вина.
Мать любви, преступлений и бед.
Я — певец твой. И пусть не заметишь
ты меня со своей высоты,
ты от века ночами нам светишь.
Маска солнца — Луна — это ты.
Перевод Виктора Андреева
НОКТЮРН
В полных покоя
водах лагуны
блещет свет лунный