Последняя инстанция - Владимир Анатольевич Добровольский

и только кивнул мне, надвинул на лоб шляпу. Шляпа у него была узкополая, маленькая, а физиономия широкая, крупная, и то ли шляпу надо было сменить, то ли физиономию пообтесать, да еще припудрить не мешало б.

Я притворился, что не замечаю его нетерпения и не догадываюсь, что прохлаждаться тут ему со мной недосуг, — осведомился о деловых качествах капитана Кручинина.

Смею утверждать: я редко ошибаюсь в людях, и первое впечатление меня не обманывает. Капитан Кручинин — именно то, что нужно Жанне; не улыбайтесь, я не иронизирую, я ведь нажал кнопку. Если у них в самом деле сладится, я наконец-то буду спокоен за нее.

— Каков работник? — переспросил нехотя Лешка. — А это на чей вкус.

— А на твой?

— На мой, — сказал он, — хорошо там, где нас нет. — И, рассмеявшись, добавил поспешно: — Будет с капитана толк.

— Это когда же?

Он развел руками:

— Когда пофартит.

Содержательность Лешкиных аттестаций и дерзновенность прогнозов меня покорили. Он справедливо видел во мне чужака и стоял на дверях часовым: плевать ему на мои мандаты. Ну, а если постучаться с черного хода? Каков работник Борис Кручинин — для Жанны и, следовательно, для меня не так уж и важно. Каков человек — существенней.

— Изучаешь? — оживился Лешка. — Ну, ну, изучай. А если требуется мое мнение, гони монету.

— Берешь аккордно? — спросил я. — Или почасово?

— По весу, — ответил он, наслаждаясь своим остроумием. — Пуд соли надо съесть, а у моей Машки таких запасов на кухне не имеется.

— Тогда разговор отпадает, — сказал я. — Шестнадцать кило в переводе — это тебе надолго хватит.

— Ты если изучаешь, то бери положительные примеры, — усмехнулся Лешка. — На них нас и воспитывай.

— А Кручинин — не положительный?

— Во заладил! На что тебе Кручинин, если не секрет?

— Секрет, — сказал я. — Хочу его сосватать.

Лешка понял меня по-своему:

— Куда сватаешь?

— Да никуда. А спросишь, за кого, — может, и скажу.

Спрашивать он не собирался.

— В бабские дела не влажу, — изобразил подобие брезгливой мины на своем смешливом лице. — Ну их!

— Бабские? А почему не мужские?

Это было дело мужское — по всем статьям. Только я имел на Жанну неограниченное влияние. Только я один — и, пожалуй, К. Ф. Но, не в пример ему, я никогда не употреблял этого влияния ей во зло. Кнопка была нажата.

— Сваты на сегодняшний день не котируются, — засмеялся Лешка. — В почете кибернетика.

— Ты, брат, шутник, — сказал я, — а с шутниками каши не сваришь.

Он покосился на меня снисходительно и без тени недовольства ответил:

— Не сваришь, точно. Вари уж сам, других не путай.

А меня впутали в торги. Сам впутался?

Был телефонный звонок — донеслось из соседней комнаты, Жанна побежала туда, но сразу вернулась. «Кто звонил?» — спросила Е. И. «Это звонил Боря», — четко и ясно ответила Жанна. «Какой он у тебя трогательный! — ядовито умилилась моя несравненная супружница. — Не прошло и получаса!» Кнопка была нажата. «Ты берешь эти туфли или не берешь?» — спросил я. «Но Елена Ивановна колеблется!» — сказала Линка. «Дорогая Елена Ивановна! — воскликнул я. — Решайтесь, не прогадаете! Я вам достану — в сто раз лучше!» — «Вам таки он достанет! — заверила ее Линка. — Он это умеет, но только не для себя». Я услышал милый голосок своей тещи. Но сделка состоялась. «Оставьте Диму в покое, — сказала Жанна. — У меня к нему просьба поважнее». И где только раскапывала она этих своих старушек? Сколько их — да и старичков, да и помоложе, — осмелюсь выразиться, прошло через мои руки! «Ты, Дима, все можешь». А как же иначе? Мог же я вовремя нажать кнопку! «Славная старушка, — сказала Жанна. — Так ее жаль! У нее в мае погиб сын в автомобильной катастрофе. А пенсия мала, ей полагается больше, она сама не добьется, очень тихая, скромная. Я пыталась добиться, но безуспешно, у меня несолидный вид, со мной не считаются, Дима, с такой замухрышкой, запиши, пожалуйста, не забудь». Я нажал кнопку и записал.

В цехе было чересчур шумно, и, поскольку начальник с заместителем штурмовали цеховые высоты квартального плана, я повел Лешку в их пустующие апартаменты.

— Не погонят? — спросил Лешка.

— Кого? — удивился я такой наивности. — Меня?

Я сел за начальнический стол, сдвинул в сторону лишнее, поискал пепельницу. Нашлась жестяная коробка из-под монпансье.

— Поступило предложение! — сказал Лешка, усаживаясь передо мной. — Встретиться с одним человечком.

Встретиться должен был я — не инкогнито, нет, а открыто, не прибегая к маскировке.

— Надеюсь, ты меня вооружишь? — пошутил я, тем самым давая понять, что предложение принято.

— В обязательном порядке, — ответил Лешка. — Анкетными данными! — И рассмеялся.

Я сказал, что по анкете о людях не сужу.

— Открыл Америку! — еще посмеялся он, а затем принял деловой вид. — Для ориентировки: Подгородецкий Геннадий Васильевич, год рождения сороковой, радиомеханик телеателье номер три.

Мощная ориентировка! Но я был нынче скромен с Лешкой и не стал задавать лишних вопросов, тем более что мои права и обязанности на этот счет соответствующим образом были уже мне разъяснены. Надо, — значит, надо. Всегда готов оказать содействие милиции в ее благородной борьбе с преступными элементами. Мой поднадзорный не преступник? А кто же он? Просто темная личность? Ни то ни другое? Но миссия моя связана с известным мне трагическим событием на Энергетической, не так ли? В Лешкином непроницаемо-мужественном взоре просверкнуло нечто утвердительное. Можешь быть спокоен, сказал я, мы не дети, а раз уж берусь за это — то без дураков.

Лешка удовлетворенно кивнул.

— Встретитесь, потолкуете, если, конечно, будет о чем. Глаз у тебя, в крайнем случае, острый.

— Можешь быть спокоен, — повторил я. — Профессиональный глаз. Наметанный, слава тебе господи. А задача?

В руке у Лешки была сигарета, и этой дымящейся сигаретой прочертил он в воздухе волнистую линию.

— Да какая задача! Никакой особой… — Линия оборвалась. — Составить объективное мнение. Уяснить моральный облик. Что за личность. Чем дышит.

Редакционное удостоверение открывало передо мной любые двери, не говоря уже о каком-то заурядном телеателье.

Лешкина дымящаяся сигарета решительно перечеркнула этот родившийся невзначай план.

— Нет, — безапелляционно заявил Лешка. — Мы сделаем по-другому. Чтобы без никаких натяжек. Как в жизни. Не ты придешь к нему, а он к тебе.

Как в жизни? В редакцию приходят главным образом с жалобами. Реже — с предложениями. Иногда — с чертежами вечного двигателя. А чаще всего не приходят, а пишут.

Лешкина сигарета перечеркнула и этот мой тезис.

— Он придет к тебе на квартиру, — сказал Лешка и ткнул в меня сигаретой. — По вызову. Чинить