Разящий клинок - Майлз Кэмерон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но такова была жизнь ученика. Он отворил Дворец воспоминаний и впустил грамматика, который вошел в обличии человека молодого, одетого в пурпур и золото.
Дворец воспоминаний Мортирмира представлял собой четыре колонны храма Афины и чуть неряшливое подобие школьной доски с серебряным мелком, который висел на красивом шелковом шнуре. Сесть было негде, а колонны на расстояние в несколько шагов окружал гладкий белый мрамор, за которым до самых границ эфира расстилалась безликая серая равнина.
Грамматик с презрением огляделся по сторонам.
– Христос распятый, юноша, и это вся твоя память?
Мортирмир пожал плечами.
В эфире от грамматика пахло вереском – приятный запах. И его присутствие было вполне материальным.
Он подошел к песочному столу, который Мортирмир мысленно создал по соседству с доской, и просмотрел записи. А также изучил его расчеты.
– Ага, – произнес он. – Вот это ближе к делу. Площадь поверхности ипподрома?
Мортирмир с энтузиазмом сказал:
– Я взял это из учебника геометрии.
Грамматик наградил его улыбкой.
– В таком случае, юный сэр, вы меня превзошли. Я всегда намереваюсь планировать, но в итоге действую наугад. – Он провел тонкой серебряной палочкой по строчкам самого заклинания, еще не заряженного. – Вижу две вещи, которые я сделал бы иначе, – сказал он. – Но ошибок как таковых не усматриваю. Так что разрешаю тебе продолжать.
– Мне, сэр?
Мортирмир приготовил заклинание в качестве упражнения и только потому, что ему так велели. Для зарядки он собирался обратиться к мастеру. Так всегда поступали студенты.
– Тебе. Нам машет адмирал. Пойдем взглянем, молодой человек.
Они вернулись в реальность, на ровный песчаный пол, и посмотрели вверх.
Мортирмир закрыл глаза и воззвал к своему рабочему месту. Четыре сломанные колонны торчали напоминанием о его неудачах, но он не последовал за этим образом. Он призвал силу – сделал лучшее, что теперь умел, и, наполненный ею, начал заряжать первый комплект своей дипломной работы.
– Ага, – проронил рядом грамматик.
– Посмотрите на это! – крикнул моряк.
Морган не стал отвлекаться и провел пальцами по второй части заклинания, после чего осторожно излил свою силу – парусина была хрупка, и он мог ее спалить.
Ткань впитала герметическую энергию, как краску. Золотистый солнечный свет разбежался от центра к краям, и каждый фрагмент чуть колыхнулся, наполняясь. Передний фронт заклинания, творимого юношей, обозначился искрящейся линией.
– Люблю эту часть, – крикнул моряк.
С соседней опоры рассмеялся его товарищ, и его смех разнесся неискренним эхом.
Первое заклинание Мортирмира разослало силовые линии по опорам и через дворы, а теперь его герметическая краска достигла их ворохом искр, и все сооружение засияло червонным золотом, как будто парусина загорелась.
– Асписы! – громко произнес Морган.
Все девять огромных отрезов материи застыли, красноватый свет полыхнул и погас. Внимательный наблюдатель еще заметил бы на стыках нитевидные силовые линии.
Магистр грамматики сказал:
– Замечательно, мастер Мортирмир. Не один, а сразу много щитов.
– Если один подведет, то остальные не дадут промокнуть, – отозвался тот.
– И каждая панель сама по себе, – продолжил грамматик. – Ты понимаешь, чем это чревато?
– Нет, маэстро, – покачал головой Мортирмир.
– Тебе ведь не приходилось строить крыши?
Магистр улыбался, и Морган ощутил настоящий триумф. Моряки аплодировали.
– Нет, маэстро. – Мортирмир поднял взгляд.
Магистр воздел посох и произнес:
– Щит.
Ничто не вспыхнуло, но что-то изменилось. Мортирмир мысленно провел языком по краям своего заклятия. Все было прочно.
– Стыки, мой юный школяр. Ты сделал панели цельными, но не объединил их. В щели набьется снег. Немного, и если честно, я сомневаюсь, что кто-нибудь это заметит. Ты хорошо потрудился. Ты понял все основные принципы, и твое грамматическое оформление превосходно. – Он слегка поклонился и с улыбкой добавил: – Ну так и учителя у тебя неплохие! Но крыша всегда монолитна.
Мортирмир вздохнул.
– Я чувствую себя дураком, – признался он.
– Это хорошо, – сказал магистр грамматики. – Мы все это чувствуем, чему-нибудь научившись. Я стараюсь так думать хотя бы раз в день. Теперь ступай на турнир. Я, может быть, даже вернусь и посмотрю. – Он выдержал паузу. – Тебе, мой мальчик, и правда следует поработать над памятью.
– Да, маэстро. – Мортирмир отвесил ему поклон, и магистр ответил тем же.
Он сошел с песка. Несколько матросов подошли пожать ему руку. Он был в восторге от их похвал.
Капитан поклонился ему.
– Если когда-нибудь, мастер, вы станете заклинателем стихий, я буду счастлив пригласить вас на мой корабль. – Он показал наверх: – Я видел, как вы установили полог. Великолепно. А в бурю хороший маг может проделать то же самое с парусами. Правильно снаряженный корабль выстоит в зимний шторм, если на борту будет маг, который удержит снасти.
Мортирмир не ждал таких панегириков. Он зарделся, потупил взор и пробормотал что-то невнятное насчет неуверенности в себе.
А когда пошел прочь, у него в ногах запутался собственный меч, чего не случалось уже несколько недель. Он споткнулся, огляделся и увидел десяток студентов университета в мантиях, которые стояли у главного входа и рукоплескали.
Антонио Болдески смеялся.
Мортирмир его не винил. Шагая по песку, он заставил себя улыбнуться, понимая, что если возмутится насмешками, которые вот-вот прозвучат, то только сделает хуже.
Танкреда, когда он приблизился, тронула его за плечо.
– Он улыбнулся! Пресвятая Богородица, Чума! Ты развеселил магистра грамматики!
Мортирмир покачал головой.
Болдески осклабился.
– И старого Донатеделло! Похоже, он любит тебя.
У Мортирмира закололо в руке там, где дотронулась Танкреда. Он вспыхнул.
– Куда ты собрался? – спросили другие.
– Я… участвую в рождественском турнире.
Болдески опять развеселился.
– Надеюсь, ты не забудешь нас, ничтожных людишек, которые помогли тебе вознестись!
Кронмир прочел послание, выведенное воском на лезвии косы, и поморщился. Шифр был старый, а написано плохо – воск мог увидеть каждый; гонец же – девчушка не старше семи – дожидалась его у гостиницы, в снегу, и неприятель мог запросто захватить ее вместе с донесением, а заодно и его самого. Этого не случилось, но Кронмир покачал головой, потрепал девочку по щеке и дал ей золотую монету.