Загадать желание - Ольга Кай

Неужели заснула?

Я в ужасе дернулась, пытаясь встать, и, вскрикнув, снова упала на землю.

Он сидел на бревне, совсем рядом, задумчиво глядя в темень под деревьями.

– Арис, – прошептала я.

Можно было протянуть руку, коснуться его ноги – я побоялась. Вдруг уйдет? Поэтому просто сидела возле него и смотрела молча, не замечая, что глотаю слезы.

Наконец, он повернулся. В глазах – желтый блеск, на губах – странная, грустная улыбка.

– Хватит уже сырость разводить.

Я кивнула и поспешно вытерла глаза.

– Зачем звала?

– Я люблю тебя.

Вот… как-то само вырвалось.

Он нахмурился, отвернулся.

– Надо было сказать это тому, другому… Кого ты зовешь.

– Арис – это ты. Я звала тебя.

Досадливо клацнул языком, поднялся.

– Нет! – я вскочила. – Стой, не уходи!

Он смотрел через плечо, словно раздумывая, стоит ли поддаться на мою просьбу, потом усмехнулся:

– Вот ведь!.. – и покачал головой. – Ладно, садись. Я же вижу, еле на ногах держишься.

– Спасибо.

Я дождалась, пока он снова сядет на бревно, и почти упала на землю рядом.

– Арис…

– Здесь нет того, кого ты зовешь, – он вздохнул. – Я останусь, а ты помолчи, ладно?

И положил руку мне на плечо.

Я замерла. Боялась вздохнуть или пошевелиться. Темные силуэты деревьев вновь расплылись перед глазами… Да что ж это со мной?

– Ну вот, опять…

Широкая ладонь легла мне на макушку, погладила по волосам с такой знакомой лаской, что я затаила дыхание и даже перестала всхлипывать. И, зажмурившись, впитывала эти прикосновения, а потом подумала, что Хозяин леса наверняка сможет прочесть мои мысли, если захочет, и стала думать, вспоминать…

Одинокая башня посреди Пустоши, и мы сидим, прижавшись друг к другу. Я, закутанная в одеяло и захмелевшая от вина, все пытаюсь опустить голову ему на плечо.

Голубой клубок в его руках, путеводная нить, ведущая меня из мертвого города.

Ночь после гибели Виктора на Прутке – костер между нами, вопросы и ответы.

Поцелуй под дождем.

Ночь в охотничьем зимовье.

Стук сердца под моей ладонью.

Шелест фантиков, шоколадные конфеты с малиновым чаем…

– Глупая, – слышу, как он улыбается. – Спи.

Тополя шелестят над головой, убаюкивая. Приятное тепло разливается по телу, мягкий золотистый свет льется сквозь сомкнутые веки.

– Спи.

Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, когда я проснулась в окружении стройных тополей, бодрая, словно не передремала часок-другой, а проспала всю ночь в теплой удобной постели.

Блестела роса, покачивался в ажурной паутинке маленький серый паучок, где-то в верхних ветвях прыгали птицы. Я огляделась, отряхнула одежду от прилипших травинок и направилась к озеру.

На берегу меня никто не ждал – и правильно, сейчас есть более важные дела, а добраться до города смогу и сама. Спешить не хотелось, я присела у воды, умылась. Расплесканное отражение ответило мне улыбкой.

Тепло Арисовой ладони все еще ощущалось на затылке, хотелось прикрыть глаза и ластиться, урчать, как довольная кошка, но… Рано. Еще одна ночь осталась. И именно теперь я верила, что смогу уговорить его вернуться.

Я подъезжала к Верешу со стороны Заповедного леса и еще издали заметила густую тучу черного дыма.

Неужели Пустошь ночью добралась до города?

Нет, вот она – верешская окраина: покинутые хаты с еще не тронутыми засухой садами, высокая башня городской управы иглой торчит над крышами, блестят золоченые кресты над куполами церкви. Значит, время еще есть.

Улицы были пусты – почти все жители уехали, а кто остался – сейчас защищал Вереш вместе с колдунами и раславцами. Перекресток, поворот. Лошадь нервно захрапела, не желая ехать дальше. Там, впереди, где луг, теперь не видно было ни земли, ни воды, ни неба – только огонь и густой черный дым.

– Но, давай, вперед!

Кобылка сдалась и поскакала по немощеной узенькой улочке, но снова остановилась у разобранных оград крайних домов, отказываясь идти дальше. Я не стала настаивать – привязала ее там и пошла сама.

Дым поднимался над заливом, скрывая холмы. Горела вода. Вернее, пятно черной грязи на ее поверхности. Кругом встревоженно перекликались голоса. На вытоптанных огородах жгли костры, грели смолу в широких чанах. Бледно-желтая туша Змея лежала на дороге, рядом с ним – черный силуэт колдуна Сережи.

– Опять одна вернулась, – услышала голос Всемила.

«Завтра я вернусь с ним».

Из-за угла ближайшего дома вышла Алина. Оперлась об остатки забора, постояла немного, прикрыв глаза, потом осмотрелась, увидела меня и пошла навстречу.

– А ты почему здесь?

– Все здесь, – сцепив пальцы рук, подруга смотрела на мелькающие в густом дыму над водой языки пламени. – Мы с Кариной вместе пришли. Сейчас она спит, устала за ночь. В одиночку несколько котлов смолы на тот берег перенесла…

Я вспомнила, как вчитывался Арис в непонятное ему «левитирование предметов», и усмехнулась – да, умение и впрямь оказалось полезным.

– Русалки тоже пригодились, – продолжала Алина, – когда черное в воду полезло, они его вытолкнуть пытались, утопленников всяких позвали, – подруга брезгливо передернула плечами. – Задержали немного…

– Огонь!

Голос Вахтыра прогремел рядом, стрелы просвистели над разливом и утонули в дыму.

Лучники отступили, уйдя с дороги, вышли колдуны и колдуньи – кто в местной одежде, кто в джинсах или коротких летних сарафанах. По их приказу водная гладь всколыхнулась, плеснула на дальний берег, стремясь избавиться от наплывшей черной грязи.

– Огонь!

Снова взлетели стрелы, описали дугу, вонзились в берег. Молодая цыганка в цветастой юбке отправила на ту сторону разлива несколько сгустков пламени.

– Огонь!

Среди людей виднелась высокая, худая фигура в черной рясе – местный батюшка ходил между костров, благословляя и осеняя крестным знамением, не обращая внимания, что в пастве его сегодня слишком много тех, кого недавно называли бесовскими отродиями и приспешниками дьявола.

– Огонь!

Отполз от Всемила обессилевший Сережка, Змей потянулся, процарапав когтями борозды на глинистой почве и, подняв пыль, взлетел, тут же исчезнув в дыму. Огня над водой стало больше, но черное пятно неумолимо росло, приближаясь к городу.