Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - Юрий Фельштинский

Испанская оппозиция

Один вопрос омрачал совещание: это положение в испанской секции. Если раньше в среде интернациональной левой наблюдались известные оттенки в отношении к болезням и ошибкам испанской оппозиции, то на совещании эти оттенки совершенно исчезли перед настроением общей тревоги. Все участники были совершенно единодушны в том, что с испанскими товарищами надо объясниться открыто и начистоту и что объяснение ни в каком случае не должно на сей раз ограничиваться верхами оппозиции: только доведение спорных вопросов до сведения всех без исключения членов секции может вывести испанскую оппозицию на правильную дорогу.

Было бы преступно закрывать далее глаза на действительное положение или прикрашивать его: если нам не удастся своевременно добиться полной ясности путем открытого объяснения по всем спорным вопросам, — а их накопилось слишком много, — то толчок событий может развести нас в разные лагери.

Испанская секция, к сожалению, не была представлена на совещании. В последний момент помешали, по-видимому, случайные обстоятельства. Но я позволю себе выразить уверенность в том, что, если бы руководящие испанские товарищи меньше замыкались в своей среде и проявляли больше интереса к своей интернациональной организации, они без труда нашли бы дорогу на копенгагенское совещание.

Но главное несчастье испанской оппозиции в том именно и состоит, что руководители ее все время отгораживали свою организацию от внутренней жизни и внутренней борьбы других секций и тем лишали ее доступа к незаменимому интернациональному опыту. Поскольку же испанской секции приходилось все же в силу официального положения вмешиваться в интернациональные вопросы, вожди ее, совершенно не связанные ни опытом других секций, ни общественным мнением собственной организации, руководствовались личными симпатиями, связями или антипатиями. Марксистский анализ обстановки и разногласий они слишком часто заменяли — надо сказать откровенно — мелкобуржуазным психологизмом и сентиментализмом. Так было в вопросе о Каталонской федерации (Маурин), где надежда отдельных барселонских товарищей на «личные дружественные отношения» долго заменяла принципиальную борьбу с мелкобуржуазным национализмом и этим затормозила развитие левой оппозиции в самый острый период. Так было в вопросе о Ландау, которого Comunismo неожиданно объявлял своим сотрудником, после того как Ландау, обнаружив свою полную несостоятельность и оказавшись в меньшинстве, покинул левую оппозицию. Так было в вопросе о разногласиях во французской секции, где испанские товарищи в частном порядке соглашались, что и идеи и методы Росмера никуда не годятся, а публично поддерживали Росмера, если не прямо, то косвенно, на том основании, что Росмер лично им более «симпатичен», чем противники его. Так было в вопросе о Милле, которого руководящие испанские товарищи сочли возможным выбрать своим представителем в Интернациональный Секретариат, после того как политическое ничтожество Милля оказалось совершенно разоблачено. Во всех этих случаях мы ни из Мадрида, ни из Барселоны не слышали и звука принципиального обоснования или политического объяснения.

Не менее резко и болезненно те же черты обнаружились во внутренней жизни испанской оппозиции. Кризис, разразившийся на ее верхах, застиг не только интернациональную оппозицию, но и испанскую секцию врасплох. Один за другим члены ЦК подавали в отставку. Все руководство сосредоточилось фактически в руках одного Лакруа. Затем с такой же внезапностью тов. Лакруа оказался вне ЦК, временно даже вне оппозиции, а руководство перешло в Барселону. Почему? В чем разногласия? Каковы причины кризиса? Никто этого не знает, по крайней мере за пределами узкого кружка посвященных. Такой режим абсолютно недопустим в революционной организации и ничего, кроме поражений, принести ей не может. Воздерживаясь от участия в борьбе по принципиальным вопросам, подменяя политические разногласия личными оценками, руководящие испанские товарищи сами становятся неизбежно жертвой личных конфликтов и дворцовых переворотов.

Подобный субъективный произвол в политике был бы совершенно невозможным, если бы ЦК испанской секции действовал под контролем собственной организации. Но этого нет. В свое оправдание отдельные руководители испанской оппозиции не раз ссылались на недостаточно высокий теоретический и политический уровень испанских оппозиционеров. Довод явно негодный! Уровень революционной организации поднимается тем быстрее, чем непосредственнее она вовлекается во все вопросы, чем меньше руководители пытаются думать и действовать за организацию и педагогически опекать ее.

Первым условием партийной демократии является всесторонняя информация. Нужно начать с интернациональных документов, касающихся самой испанской оппозиции; нужно, чтобы испанский ЦК обязался довести эти документы до всех членов организации; нужно, чтобы каждый испанский большевик-ленинец изучил, обдумал и обсудил как опыт с Миллем, так и существо кризиса в самом испанском ЦК: это научит всех испанских оппозиционеров гораздо большему, чем десяток абстрактных статей о демократическом централизме и о правильном отношении к «людям».

Бордигисты

Внимательному обсуждению на совещании подвергся вопрос об итальянской группе «Прометео» (бордигисты). Дело шло не о принципиальной оценке этой фракции. Опыт нескольких лет показал совершенную непримиримость разногласий между группой «Прометео» и интернациональной левой оппозицией. По таким вопросам, как революционное применение демократических лозунгов или политики единого фронта, бордигисты солидарны не с нами, а со сталинцами (поскольку сталинцы проходят через ультралевую, а не оппортунистическую стадию). Брать на себя хоть тень ответственности за тактические взгляды бордигистов означало бы для интернациональной левой оппозиции, прежде всего для нашей немецкой секции, собственными руками надевать себе камень на шею. Единство вовсе не является каким-либо абсолютным благом. При известных условиях раскол, открытый и честный, т. е. на серьезной принципиальной основе, оказывается необходимым не только для того, чтобы развязать руки обеим сторонам, но и для того, чтобы подготовить возможность будущего реального, а не фиктивного объединения.

Никто на совещании не отрицал, что бордигисты представляют серьезную революционную группу, которую нельзя ставить на одну доску с гнилыми кликами Ландау и Ко. Но факт таков, что условия эмигрантского существования позволяют этой группе сохранять в неприкосновенности такие взгляды, которые мы, на основании нашего коллективного интернационального опыта, считаем сектантскими и глубоко вредными. Совместное существование с бордигистами в течение трех лет совершенно не дало положительных результатов. Большевикам-ленинцам в лице новой итальянской оппозиции не удалось проникнуть в среду бордигистов, несмотря на многократные попытки. С другой стороны, и бордигистам не удалось никого завоевать на свою сторону в среде интернациональной левой оппозиции. Этот факт чрезвычайно поучителен. Раз между двумя фракциями, несмотря на их постоянные соприкосновения, не устанавливается никакой идейной диффузии, т. е. взаимопроникновения и взаимовоздействия, то остается сделать вывод, что перед нами две разнородные и резко размежеванные группировки. При совместной работе они могут только парализовать друг друга.