Властелин Севера. Песнь меча - Бернард Корнуэлл

– Вы можете бросить вызов Уэссексу, но не победить его.

– Но победим, когда у нас будут золото и люди.

– Верно, – снова признал я.

– Золото приведет сюда еще больше воинов, – неумолимо продолжал Эрик, – еще больше кораблей, и этой осенью или следующей весной мы приведем в Уэссекс целую орду. Мы соберем армию, в сравнении с которой армия, побежденная тобой при Этандуне, будет казаться маленькой. От наших воинов почернеет земля. Мы принесем в Уэссекс копья, топоры и мечи. Мы сожжем ваши города, возьмем в рабство детей, попользуемся вашими женщинами, заберем вашу землю и убьем ваших мужчин. Именно такой услуги хочет от тебя Альфред?

– Таковы планы твоего брата?

– И чтобы это сделать, – продолжал Эрик, не обратив внимания на мой вопрос, потому что знал – мне уже известен ответ, – Зигфрид должен продать Этельфлэд, вернув ее отцу.

– Да, – признал я.

Если выкуп не будет заплачен, люди, собравшиеся в Бемфлеоте и его окрестностях, исчезнут, как исчезает роса жарким утром. Сюда больше не явятся корабли, и Уэссексу ничего не будет угрожать.

– Твоя клятва, как я ее понимаю, – уважительно проговорил Эрик, – заключается в том, чтобы служить Альфреду Уэссекскому. Ты и вправду служишь ему, господин Утред, позволяя моему брату разбогатеть настолько, чтобы он мог уничтожить Альфреда?

«Итак, – подумал я, – любовь обратила Эрика против брата. Любовь заставит его рассечь клинком любую клятву, какую он когда-либо приносил. Любовь сильнее самой силы».

Рог протрубил снова, более настойчиво. Люди спешили к большому дому.

– Твой брат знает, что ты любишь Этельфлэд? – спросил я.

– Он считает, что моя влюбленность пройдет, что я отдам Этельфлэд за серебро. Он думает, что я пользуюсь ею, чтобы получить удовольствие, и это его забавляет.

– А ты ею пользуешься? – резко спросил я, глядя в его честные глаза.

– А тебе какое дело? – с вызовом отозвался он.

– Никакого, – ответил я. – Но тебе нужна моя помощь.

Он поколебался, потом кивнул.

– Я бы это так не назвал, – защищающимся тоном сказал он, – но мы любим друг друга.

«Итак, Этельфлэд выпила горькой воды перед тем, как согрешила, и это было очень умно с ее стороны», – подумал я.

Я улыбнулся, подумав о ней, а потом отправился на пир Зигфрида.

* * *

Этельфлэд посадили на почетном месте, справа от Зигфрида, я сидел рядом с ней. Эрик разместился по левую руку Зигфрида, рядом с Эриком сел Хэстен.

Я заметил, что Этельфлэд ни разу не взглянула на Эрика. Ни один из наблюдавших за ней людей – а множество мужчин в зале интересовались дочерью короля Уэссекса – не мог с уверенностью сказать, что она стала любовницей Эрика.

Скандинавы знают, как задавать пиры. Было много еды, вволю эля и развлечений. Там были жонглеры и люди на ходулях, музыканты, акробаты и сумасшедшие, заставлявшие гостей за столами разражаться смехом.

– Мы не должны смеяться над безумцами, – сказала мне Этельфлэд.

Она едва прикоснулась к еде, только слегка поклевала из миски с вареными моллюсками.

– С ними хорошо обращаются, – ответил я. – И у них наверняка есть неплохой кров и еда.

Я наблюдал за тем, как голый сумасшедший судорожно искал свой пах. Он все время оглядывал хохочущих гостей, не в силах понять, откуда раздаются звуки. Женщина со спутанными волосами, подстрекаемая хриплыми криками, снимала свои одежды одну за другой, не сознавая, почему она это делает.

Этельфлэд уставилась на стол.

– Есть монастыри, где присматривают за безумными, – сказала она.

– Только не в тех местах, где правят датчане, – ответил я.

Некоторое время Этельфлэд молчала.

Два карлика потащили полностью раздевшуюся женщину к голому мужчине, и зрители рухнули от смеха.

Этельфлэд на мгновение подняла глаза, содрогнулась и снова опустила взгляд.

– Ты говорил с Эриком? – спросила она.

Мы могли без опаски разговаривать по-английски, потому что никто не мог нас подслушать. И даже если бы нас услышали, бо́льшая часть сказанного нами осталась бы непонятной.

– Как ты и хотела, – заметил я, поняв, что именно поэтому Этельфлэд постаралась увести отца Виллибальда в дом. – Ты как следует исповедалась?

– А тебе какое дело?

– Никакого, – ответил я и засмеялся.

Этельфлэд посмотрела на меня с очень смущенной улыбкой и покраснела.

– Итак, ты нам поможешь?

– Помогу сделать что?

Она нахмурилась.

– Эрик тебе не сказал?

– Он сказал, что ты желаешь моей помощи, но какой именно?

– Помоги нам отсюда уехать.

– А что сделает твой отец, если я тебе помогу? – спросил я – и не получил ответа. – Я думал, ты ненавидишь датчан.

– Эрик норвежец, – ответила Этельфлэд.

– Датчане, норвежцы, норманны, викинги, язычники – они все враги твоего отца.

Этельфлэд посмотрела на открытое пространство рядом с очагом, где два голых безумца теперь боролись, вместо того чтобы заниматься любовью, как, без сомнения, предвкушала аудитория. Мужчина был больше, но тупее, и женщина под громогласные ободряющие крики била его по голове пучком подобранного с пола тростника.

– Почему они позволяют им это делать? – спросила Этельфлэд.

– Потому что их это развлекает, – ответил я, – и потому что у них нет своры одетых в черное клириков, которые рассказывали бы им, что правильно, а что неправильно. И за это, моя госпожа, я их и люблю.

Она снова опустила глаза.

– Я не хотела влюбляться в Эрика, – тихо проговорила Этельфлэд.

– Но влюбилась.

В глазах ее стояли слезы.

– Я ничего не могла с собой поделать. Я молилась, чтобы этого не произошло, но чем больше молилась, тем больше о нем думала.

– И вот ты его любишь.

– Да.

– Он хороший человек, – заверил я.

– Ты так думаешь? – жадно спросила она.

– И я вправду так думаю.

– И он собирается стать христианином, – воодушевленно продолжала Этельфлэд. – Он мне это пообещал. Он хочет стать христианином. Правда!

Это меня не удивило. Эрик давно показывал, как его зачаровывает христианство, и я сомневался, что Этельфлэд пришлось долго его уговаривать.

– А как же Этельред? – спросил я.

– Я его ненавижу!

Этельфлэд прошипела это так яростно, что Зигфрид повернулся и уставился на нее. Он пожал плечами, не понимая, что она сказала, и снова стал смотреть на драку голых.