Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

Офицер. Ну?

Людвиг. Чтобы это было не в доме моего отца. Я не хочу говорить – наш дом. Этот человек – он наверху. Я сам пойду к нему. Я скажу, что отец звал его в сад. Или еще что-нибудь. Мы выйдем с ним вместе из дома, и вы арестуете его там, на улице. Я вас очень прошу.

Офицер (колеблясь). Ну, хорошо. Мы будем ждать. (Уходит вместе с национальными гвардейцами.)

Людвиг быстро взбегает по лестнице наверх и скрывается. Через секунду сверху спускается Петров. Кладет на стол фуражку, полевую сумку, маузер. Садится в кресло под лестницей. Наверху слышен шум, как будто там передвигают мебель. Петров секунду прислушивается. Шум прекращается. Еще несколько секунд тишины, потом наверху хлопает дверь, и по лестнице медленно сходит Грубек в шляпе. Петров, сидящий к нему спиной, поворачивает голову.

Петров. Куда вы, пан Грубек?

Грубек. Погулять.

Петров. На улице дождь. Посидите со мной.

Грубек. С удовольствием. (Присаживается.)

Долгое молчание.

Нет, знаете, я все-таки выйду на воздух. С самого утра отвратительно болит голова… (Идет к двери.)

Петров. А я хотел спросить вас…

Грубек. О чем?

Петров (снова повернувшись к Грубеку и рассеянно копаясь в своей полевой сумке). Я хотел спросить вас, какое происхождение у вашей второй фамилии?

Грубек (быстро окидывает взглядом комнату). Я вас не понимаю. Какая вторая фамилия? (Лезет правой рукой во внутренний карман пиджака.)

Петров (не оборачиваясь). Ваша. Гофман. Вы ее целиком придумали или, может быть, взяли девичью фамилию вашей матери?

Грубек (неторопливо, доставая револьвер). Да, это фамилия моей матери.

В дверях сзади Грубека появляется Тихий. Короткая пауза. Тихий с необыкновенной для его грузного тела легкостью делает прыжок и сзади хватает Грубека за руки.

Петров (поворачиваясь вместе с креслом). Пан Тихий, отпустите его.

Тихий (задыхаясь). Отпустить? Его?

Петров. Отпустите его. Отпустите. Его револьвер разряжен уже неделю.

Тихий отпускает Грубека. Грубек аккуратно проверяет магазин револьвера.

Ну, как? Проверили?

Грубек. Да.

Петров. Теперь бросьте его. Ну, я же вам сказал.

Грубек бросает револьвер. Долгая пауза.

Сейчас за вами придут. Я бы на вашем месте пока сел.

Грубек. Предпочитаю стоять.

Входит Гончаренко.

Гончаренко. Товарищ полковник, разрешите доложить: шестнадцать часов. Сейчас подойдут машины.

Петров. Хорошо. Знаю.

Гончаренко выходит.

(Кричит.) Пан Прохазка! Пан Прохазка!

Франтишек (появляется наверху). Что, вы уже едете?

Петров. Да. Спуститесь. Во-первых, я хочу с вами проститься, а во-вторых, перед отъездом хочу вам представить… (Показывает на Грубека.)

Франтишек (поняв это как шутку и улыбаясь). Что, Грубека?

Петров. Нет, Гофмана.

Франтишек. Что такое? Что вы говорите?

Петров (указывая на Грубека). Господин Гофман. Главный инженер завода фаустпатронов в Моравской Остраве. Что еще? Фашист. Что еще? Ваш гость. Что еще? Остальное он вам, очевидно, объяснит сам.

Франтишек. Ян! Подождите! Ян! Как же? Нет, как же?

Грубек. Не задавайте мне бессмысленных вопросов…

Петров. Он прав, пан Прохазка, не задавайте ему вопросов. Ответьте мне всего на один вопрос: фамилия его матери была не Гофман?

Франтишек (растерянно). Не помню.

Грубек (резко). Я уже ответил вам: Гофман! Гофман! Мой дед по матери судетский немец Гофман. Что еще?

Франтишек (еще более растерянно). Гофман? Не понимаю… Не помню. В его доме всегда говорили только по-чешски. Его отец читал чешскую литературу в Пражском университете. Ян! Ян! Мы же были с тобой в одном землячестве, в чешском землячестве в Париже! Пан полковник! Нет, нет, он же чех, чех. По языку… По крови…

Петров. По крови? По крови он фашист, пан Прохазка…

Гудок машины. Входит Гончаренко.

Гончаренко. Товарищ полковник, машины прибыли. Генерал ожидает вас.

Петров. Сейчас.

Гончаренко уходит.

(Франтишеку, продолжая начатую фразу.) …если угодно, чешский фашист. Не лучше и не хуже всякого другого.

Пауза.

Франтишек. Ян! Ты обманул меня! Ты… (Меняясь в лице, неожиданно ледяным голосом.) Пан Грубек, если вы не хотите, чтобы я вас ударил, покиньте мой дом, сейчас же! (Давая дорогу Грубеку, став к нему спиной, повторяет.) Покиньте мой дом!

Грубек (спокойно продолжает сидеть в кресле, потом с насмешливой улыбкой, повернувшись к Петрову, показывает на Франтишека, делает жест, означающий: «Вот видите, он даже сейчас ничего не понимает», и после паузы говорит Петрову). Мне надоела эта старческая болтовня. Может быть, в самом деле вы выведете меня отсюда.

Тихий (с треском ударив кулаком по столу). Молчать! (Долгим взглядом смерив Грубека, поворачивается к Петрову.) Неужели они когда-нибудь смогут вернуться? А?

Петров. Вернуться? (Кивнув на Грубека.) Они? Не для того миллионы наших мертвых зарыты в земле Европы. Не для того. Нет. Прощайте, пан Прохазка. (Жмет руку Франтишеку.)

Франтишек. А Божена?

Петров. Я уже простился с ней. (Подходит к Тихому.) Прощайте, пан Тихий.

Тихий. Подождите. (Указывая на Грубека.) А как же он?..

Петров. Я не вечный гость в этом доме. Очень просто, пан Тихий, вы чех и вы старый солдат. Этот дом остается на вас. (Идет к двери.) Этот дом остается на вас, потому что… Помните, как это поется в старой песне: «Там, где встала седьмая бригада…» Как там дальше?

Тихий. «Смерть фашистам, они не пройдут!»

Петров (улыбнувшись, уже в дверях). Вот именно. (Скрывается.)

Долгое молчание. Шум отъезжающих машин.

Франтишек (повернувшись к Грубеку, яростно). Убирайтесь из моего дома!

Тихий. Нет! Он не уйдет.

Франтишек. Почему?

Тихий. Потому что он арестован.

Грубек. Кем?

Тихий. Мной.

Входят офицер и национальные гвардейцы.

(Указывая на Грубека.) Прошу!

Офицер. А где Прохазка?

Франтишек. Я – Прохазка.

Офицер. Нет, где ваш сын Людвиг Прохазка?

Франтишек. Его не было здесь. Он ушел с утра.

Офицер. Как ушел? Подождите! (Повертываясь к Грубеку.) Где он?

Грубек (спокойно, указывая пальцем наверх). Там.

Офицер, один из национальных гвардейцев и Франтишек бросаются по лестнице наверх и скрываются за дверью комнаты Грубека. Душераздирающий крик. Божена, выскочившая на крик, пробегает по балюстраде из своей комнаты в комнату Грубека. Грубек, на которого в эту секунду никто не обращает внимания, вынимает из жилетного кармана ампулу, разгрызает ее и, прислонившись к стене, раскинув руки и вцепившись обеими руками в карниз панели, безмолвно стоит с судорожно сведенным лицом. Наверху, на лестнице, спиной к зрителям, появляется Франтишек. Его взгляд устремлен в открытую дверь комнаты Грубека. Оттуда офицер и национальный гвардеец выносят неподвижное тело Людвига. Сзади идет окаменевшая Божена. Тело несут вниз по лестнице. Франтишек отступает перед ним. Из его груди вырывается не крик и не вопль, а какой-то ужасный, однообразный стон. Он спиной спускается с лестницы, бессознательно садится