Грохот ледника - Ольга Акофина

и он, вынужденный на это всё смотреть и вытаскивать её. Любовник, имеющий её сзади, и её подрагивающий от толчков живот, и главное то, что вывалилась из неё в ту ужасную ночь. Кровь, запах, мёртвый плод. Глеба затошнило, он побежал в ванну, и его вывернуло также, как Диану с утра.

Диана опустилась на диван. Он не хочет ребёнка так, что его даже вырвало от этой мысли… Глеб сунул голову под холодную воду, его мутило, в глазах темно, в висках стучит, он слышит, что Диана плачет. Перед глазами стояла Елена, пополневшая, отёкшая, страшная, а потом, потом… И теперь его супруга тоже будет меняться внешне, ходить, переваливаясь, как утка, и он вынужден будет на это смотреть, целовать её. Глеба снова вывернуло. А потом из неё исторгнется, разорвёт её ребёнок, его ребёнок. Глеб сел на пол и обхватил себя руками. А что если ребёнок родится неполноценным? Такая вероятность есть, наследственность никто не отменял, да и употребление наркотиков не на пользу здоровья. Опять тянуть эту лямку, тянуть всю жизнь, его опутывают сетями, привязывают верёвками, он не может и не хочет, он больше не вывезет. Только он вздохнул свободно, Вовка не висит на его шее, матери больше нет, работа, жена, всё хорошо, зачем ей нужен этот ребёнок? Но гнать женщину против воли на аборт, он не имеет никакого морального права, хотя так хочется, чтобы она сделала это, но она не сделает. Тогда дать ей всё, что она хочет, пусть забирает хоть всё, и они разойдутся, он будет их обеспечивать, только чтоб не видеть её беременную, дёргающийся живот и ребёнка. Но неужели ребёнок будет расти без отца? Да, Диана, конечно, не Елена, она будет прекрасной матерью, но ведь и отец нужен. В конце концов он тоже виноват… виноват в том, что строил из себя эти полгода идеального любящего супруга, много ей давал, позволял, вот она и вообразила себе, что теперь ей можно всё. За дверью ванной настоящая истерика, вот и начались гормональные вспышки, а потом она будет как Елена: раздутая, постаревшая. Внутри неё уже зреет нечто, нечто маленькое красное, то, что он увидел у Елены, когда она выкинула. Глеб подавил в себе позыв к рвоте. Он лёг на кафельный пол, надо взять себя в руки, надо подняться, успокоить свою женщину и самому привести мысли в порядок, но сильнейшая психологическая травма, нанесённая матерью, никак не давала ему собраться с мыслями, принять какое-то здравое решение. Он попробует поговорить с ней, напугать наследственностью, может тогда она и согласиться избавится от этого, и тогда он уже сделает всё, чтобы больше никто от него не смог забеременеть. А если она всё равно решит рожать, что ж материально он их обеспечит, а сам будет позволять себе то, что хочется ему. Ей будет игрушка, а ему будет больше поводов не появляться вовремя дома и, может быть, повидать Маргариту, вспомнить Машу. Надо как-то только пережить эти девять месяцев, подавляя в себе неприязнь, смотреть на растущий живот, меняющуюся фигуру отёки, потом многие женщины полнеют, распускают себя. Пусть только не рассчитывает, что он будет с ней нянькаться, бегать за солёными огурцами ночью, целовать живот, и боже упаси, трахать её. Как тот здоровый мужик, его мать, стоящую раком с отвисшим животом. От этой мысли Глеба опять вывернуло. Нет, никогда, он не сможет дотронуться до неё, пока в ней это. И пусть пока она точно такая же, как была, но одна мысль о том маленьком красном, что в ней, выворачивает его наизнанку. Всё, Глеб, вставай, сделай хорошую мину при плохой игре, Диана сама развязала тебе руки, ты сделал попытку быть правильным и честным, и вот что из того вышло. Глеб тяжело поднялся, умылся, резко выпрямился, выдохнул, продышался и вышел из ванной. Диана уткнулась лицом в спинку дивана и плакала.

– Извини, малыш, весь день что-то неважно себя чувствовал. Ты уверена, что ребёнок будет здоров? У меня психически больной брат, мать неадекватная была, я принимал наркотики.

Диана оторвала заплаканное лицо от дивана.

– Я сделаю все возможные тесты на все отклонения.

– Что ж тогда в твоём положении нервничать вредно, – выдавил он из себя, сдерживая судороги и злость.

– Ты не против? Ты не бросишь меня?

– Не говори глупостей, – с каменным лицом, ответил он. – Пойду побоксирую ещё.

– Куда еще? У тебя вены на руках и так вздулись уже.

– Тогда побегаю.

Вот и всё. Кончилась его идиллия. Прекрасная светлая квартира, где всё лежит на своём месте, превратится в детскую, будет пахнуть памперсами, молоком и пелёнками, потом везде будут валяться игрушки, появятся пятна, детский крик. В коридоре придётся спотыкаться о коляску. На территории загородного дома ставить качели, батуты, вот тебе и ландшафтный дизайн. Ночью ему захочется поиметь жену, но тут заплачет дитя, и у него всё упадёт. А потом, когда ребёнок подрастёт, он вообще не сможет заниматься сексом с женой, когда тот будет в соседней комнате, он сам в детстве наслушался, и не пожелает никому такого же. И больше никакого совместного отдыха, даже если брать няню, Диана будет дёргаться, как там её малыш. Как быстро всё полетело к чертям! Надо было жениться на Машке, вот уж кому дети не нужны. Глеб без перчаток со всей силы ударил грушу и проматерился от боли и безысходности.

С этого дня Глеб словно погас, он стал позже приходить домой, больше работать, реже улыбаться. Влад пытался его растрясти, ничего не получилось. Сам он теперь летал на крыльях счастья и кричал на всех углах, что у него есть девчушка. Глеб не понимал этой радости, и когда Влад на рабочем месте начинал опять что-то рассказывать про ребенка, Глеб просил его переключиться на работу.

Дома его ждала Диана, фигура её пока никак не изменилась, и она пыталась соблазнить его, покупая красивое бельё, ещё лучше и сексуальнее стала одеваться, грудь налилась и стала пышнее, но он был непробиваемый. Как же везёт Алле, муж её на руках носит, боготворит, Диана горько вздыхала, но её решимость родить ребёнка не пропала, не всё всегда будет так, как он хочет.

Глеб снова возобновил общение с Маргаритой, Диана об этом не знала, а он уже не отказывался от мысли встретиться с ней. Надо только выбрать подходящий момент. С Дианой он был вежлив, тих и холоден, она пытается его совратить, ничего не выйдет, пока у неё внутри зреет это, а напряжение