Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

— Что-то вроде того, — весело ответила королева.

От этих слов у меня сильно потеплело на душе.

— Ты рада? — спросил я у нее.

Королева тяжело вздохнула, глянула на мои костыли, валяющиеся на полу и покачала головой. Лицо ее сделалось грустным, глаза заблестели, губы — задрожали.

— Нет… — покачала головой она. — Вчера была… но сейчас… свет, Влад, почему же все так закончилось…

И, к моему удивлению, она вдруг закрыла лицо руками и… заплакала. Беззвучно, только шмыгая носом и трясясь всем телом.

Я опешил, не ожидая такой реакции от нее. Опешил, но тут же собрался и, обняв сестру, погладил ее по спине. В конце-то концов какая разница, что там со мной. Я могу худо-бедно ходить и мне больше совершенно нечем заняться. Приключения закончились и я стоял на пороге какой-то новой, совершенно иной жизни без зримой цели в конце, в окружении дорогих мне людей.

И мне это ощущение нравилось, мрак их всех забери! Такие перспективы!

И пусть мне светило до конца своих дней просидеть в инвалидном кресле, но… разве это не достойная плата за такую замечательную жизнь?

Эпилог

В храме Тьмы-птицы было темно, прохладно и как-то жутковато. Жрицы провели меня внутрь помещения, по форме напоминающего чуть усеченное снизу яйцо, и усадили в самый центр, прямо на пол. Когда мы вошли, впустив в помещение жару и яркий солнечный свет, то я к своему удивлению заметил на полу толстый слой пыли а на потолке — тенета паутины. Казалось, что сюда давно никто не заходил, хотя храм стоял открытым, его двери не запирались даже на ночь. Ну а что, красть в святилище было нечего — помещение оказалось совершенно пустым, а жрицы жили в отдельной постройке и заходили сюда только, как они сами выразились, в крайних случаях.

Оставив меня в центре напольной мозаики, изображавшей свернувшуюся в клубок словно кот птицу, девушки в черном ушли и плотно закрыли за собой дверь.

Удобно устроиться не получилось. Пол был прохладным, но приятным после жара горячего дня. Потому, не долго думая и не особо заботясь об одежде — отстирается, куда она денется — я лег, свернувшись комочком как мозаика-птица и, помявшись, заговорил.

— Ну… здравствуй, Тьма.

Тьма ответила мне молчание. Я замолчал и невольно прислушался.

Здесь, на Кете, молились только нескольким богам — Василиску, Сове, Виверне. С двумя же матерями птицами, которым, по легенде, снился этот мир и все, что в нем происходило, было принято разговаривать. Этим я и пытался заняться, но по первому разу вытянуть из себя разговор с незримым и, возможно, даже не слушающим тебя собеседником оказалось не легкой задачкой. Впрочем, раз был все же второй.

— Вчера я приходил поговорить с твоей сестрой, — сказал я, закрыв глаза. — Надеюсь, это ничего, что я — чужак? Просто… я уже достаточно долго здесь прожил. А вы, местные боги, не то что наш. Наш-то давно нас, кажется, бросил и не показывается. Мы даже не знаем точно, был ли он или не было его…

Понимая, что отвлекся, я с тяжелым вздохом лег на спину, раскинув руки. Надо было начинать говорить то, что положено… но меня почему-то несло совсем в другую сторону.

— Знаешь, я до сих пор не могу выбить из головы глупую мысль о том, что пришел поклоняться дьяволу, — фыркнул я. — Никак у меня в голове не может уложиться тот факт, что ты — нечто другое, Темная Птица. Мне сказали, что я должен рассказывать твоей светлой сестре о том, какие плохие вещи я сделал, чтобы она меня простила. Тебе же я пришел рассказать о хороших своих делах, чтобы ты меня не забрала после смерти в свое царство. Но я маг… и, пожалуй, я не достанусь после смерти ни тьме, не свету. Однако я все равно хотел прийти и рассказать тебе что-нибудь хорошее…

Я закусил губу. Темнота будто сгустилась, от пыли щекотало в носу. Глаза отчего-то щипало…

— Вчера я много чего рассказал в храме твоей сестры… — продолжил я, и губы у меня задрожали. — Я… говорил, говорил и говорил обо всех своих грешках. Их так много накопилось за всю мою жизнь. А ночью я лежал и думал, что скажу здесь. И понял, что сказать-то мне нечего. Ну что я сделал хорошего на самом деле? Спас Ласлу? Но это сделал не я, а Эрик, я лишь шел по намеченному магом плану. Помог ученым? Но у меня не было на это ни денег, ни влияния, к тому же все организовали за меня. Избавился от синей птицы? Но у меня тогда и выбора другого не было. Про Арлейв я вообще молчу…

Закрыв глаза, я немного отдышался.

— Иногда мне кажется, что это не мы с Эриком облажались, а вы, боги, оставили мне проклятье в награду за мое себялюбие и самоуверенность. Ведь по сути, даже если я и делаю добрые дела, я делаю их с корыстным умыслом — чтобы меня любили окружающие. И они любят… за эти мелочи… или просто хорошо притворяются. Что ж… думаю, поделом мне.

Тьма не ответила, однако мне показалось, будто воздух стал гуще и начал давить на меня. Обманчивое чувство, самовнушение, нервы…

— Завтра я еду во Фрит. У нас будет совещание, соберутся все графы. Пусть такие собрания проходят каждый год, я в этот раз особенно волнуюсь. Мне… на самом деле не хочется оставлять здесь Каю одну. Вроде до родов остался еще месяц, но кто его знает. Вдруг она ошиблась, и срок уже подходит? Вдруг у меня родится ребенок до того, как я вернусь? Не знаю… мне сказали, что я могу попросить тебя, Тьма, о чем-нибудь. Ну что ж, пусть я этого не заслужил — я все равно попрошу. Пожалуйста, отвернись на время от меня и моей семьи. Или, если так нельзя — смотри только на меня, но не на Каю или Ласлу. Я бы с радостью снес шишки за них, только бы ребенок родился здоровым и дело, что замыслила Ласла, прошло успешно. Будет жаль, если Эллиот…

Меня прервал звук открывающийся двери — ко мне заглянула одна из жриц чтобы поинтересоваться, закончил ли я. Я улыбнулся и решил, что сказать мне больше нечего… впрочем, мне нечего было сказать еще до того, как я сюда вошел.

* * *

— Именем Ласлы сон Розалинды, правительницы Вадгарда, я снимаю обвинения со всех дезертиров