Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт

Будь я на месте Луки Спагетти, тоже бы никуда из Рима неуехала.

Лука был в Штатах несколько раз, и ему там понравилось. Поего словам, в Нью-Йорке здорово, только ньюйоркцы слишком много работают, хотя,похоже, им это по душе. Вот римляне тоже работают много, но это им совсем не повкусу. Что Луке не понравилось, так это американская кухня, которую онописывает двумя словами: «самолетная еда».

Это с Лукой я впервые попробовала кишки новорожденногобарашка. Римская кулинарная классика. В гастрономическом отношении Рим —местечко не для слабонервных; среди традиционных блюд такие деликатесы, каквнутренности и язык, — те части животных, которые богачи с севера Италииобычно выкидывают. Бараньи кишки, что мы ели, на вкус были ничего, главное — недумать о том, из чего это блюдо. Их подали в жирном сочном сливочном соусе,который сам по себе был просто объедение, но вот эти кишки… одним словом, кишкии есть. Похоже на печенку, только нечто более кашеобразное. Все шло нормально,пока я не задумалась, как описать блюдо в книге, и мне на ум не пришлосравнение с тарелкой ленточных червей. Я резко отодвинула блюдо и заказаласалат.

— Не понравилось? — спросил Лука, уплетающийделикатес за обе щеки.

— Спорим, Ганди в жизни не пробовал бараньикишки? — спросила я.

— Может, и пробовал.

— Не может быть, Лука. Ганди был вегетарианцем.

— Чем не вегетарианская еда? — возразилЛука. — Кишки не мясо, Лиз. Это просто дерьмо!

Иногда я думаю — зачем я здесь?

Я приехала в Италию, чтобы научиться жить в своеудовольствие, но в первые недели чувствовала больше панику — как это делается?В моих генах нет и намека на гедонизм. В роду одни лишь работяги. По маминойлинии — шведские эмигранты, которые на всех фотографиях выглядят так, будтодоведись им увидеть что приятное — не поколебались бы раздавить это своимигрубыми башмаками. (Дядя называет этих родственничков «стадом».) По папиной —пуритане из Англии, как известно, большие любители повеселиться. Еслипроследить папино генеалогическое древо до семнадцатого века, там найдутсяродственнички с именами типа Дилидженс и Микнесс.[12]

У родителей была маленькая ферма, и мы с сестрой с самогодетства были при деле. Нас учили быть надежными и ответственными, лучшимиученицами в классе, самыми организованными и работящими среди девочек, сидевшихс чужими детьми, — словом, миниатюрными копиями отца, трудяги-фермера, имамы, медсестры, человеческим аналогом швейцарского армейского ножа,мастерицами на все руки с самого рождения. Нет, в нашем доме тоже знали, чтотакое радость и смех, но все стены были увешаны списками дел, и никогда в жизния не видела, чтобы кто-то сидел без занятия, да и сама постоянно была занята.

Рассуждая в более широком смысле, американцы вообще не умеютрасслабляться просто ради удовольствия. Да, мы жаждем развлечений, но неудовольствия в чистом виде. Тратим миллиарды долларов, чтобы придумать себезанятие, — будь то порнография, парки аттракционов или война, но все этоне имеет ничего общего с тем, чтобы просто спокойно наслаждаться жизнью.Американцы работают усерднее, больше и напряженнее любой другой нации напланете. Но, как заметил Лука Спагетти, им это, похоже, по вкусу. Егонаблюдение подтверждает тревожная статистика, согласно которой многиеамериканцы именно на работе, а не дома чувствуют себя счастливее и живут болееполноценной жизнью. Разумеется, после неизбежно тяжелой трудовой недели мы«перегораем» и потому вынуждены проводить все выходные в пижаме, поедая хлопьяпрямо из коробки и пялясь в телик в легком коматозе (состояние, противоположноеработе, но никак не синонимичное приятному отдыху). Американцы не умеютбездельничать. Оттого и известный и печальный стереотип — замученный стрессамиамериканский начальник, который даже в отпуске не может расслабиться.

Я как-то спросила Луку, не возникают ли такие проблемы и уитальянцев в отпуске. В ответ он так смеялся, что чуть не въехал на мотороллерев фонтан.

— Ну уж нет! — воскликнул он. — Мы —настоящие спецы во всем, что касается bel far niente.

Замечательное выражение bel far niente означает «радостьничегонеделания». Заметьте, итальянцы всегда вкалывали по полной — особенно этокасается многострадальных трудяг braccianti (названных так потому, что лишьгрубая сила рук — braccie — помогала им выжить в этом мире). Но, несмотря натяжелые трудовые будни, их идеалом всегда оставалось благословенная bel farniente. Радость ничегонеделания была целью всей работы, финальным достижением,за которое ждет самая высокая награда. Считается, что чем более изощренно исамозабвенно человек предается безделью, тем большего он добился в жизни. И дляэтого не надо быть богатым. У итальянцев есть еще одно чудное выражение: l'arted'arrangiarsi — умение из ничего сделать конфетку. Это искусство приготовитьпир из нехитрой снеди, созвать пару друзей и устроить грандиозный праздник. Наэто способен не только богач, но любой, у кого есть талант быть счастливым.

Что касается меня, основным препятствием на пути кудовольствию было чувство пуританской вины, впитанное с молоком матери.Заслужила ли я такой радости? Это чисто американское свойство — все времясомневаться, заслужили ли мы счастья. Вся американская реклама построена нанеобходимости убедить сомневающегося потребителя, что он действительно достоенособой награды. Это пиво — ваша награда! Вы имеете право на отдых! Ведь выэтого достойны! Делу время — потехе час! И сомневающийся потребитель думает:да, спасибо! Сейчас же пойду и куплю шесть банок пива, была не была! Нет, нешесть, а двенадцать! И напивается. А потом его мучает совесть. В Италии такиерекламные слоганы не пройдут, так как здесь люди и без того знают, что у нихесть право на удовольствие. Попробуйте сказать итальянцу: «У тебя есть право наотдых!» — и он ответит: «А то. Именно поэтому я наметил сделать перерыв вдвенадцать, пойти к тебе домой и переспать с твоей женой».

Вот почему, узнав, что я приехала в Италию, чтобы четыремесяца жить в свое удовольствие, ни один из моих друзей-итальянцев и не подумалставить мне это в укор. Напротив, они наперебой принялись меня хвалить: Complimenti!Vai avanti! Ради Бога! Расслабляйся! Чувствуй себя как дома. Никто ни разу непроизнес: «Какая безответственность!» или «Какое эгоистичное расточительство!».Но, несмотря на то что местные полностью одобряют мое намерение наслаждатьсяжизнью, я почему-то не могу расслабиться. Первые недели у меня чесались руки,не зная, чем себя занять. Получение удовольствия было для меня чем-то вродедомашнего задания, крупного научного проекта. В голову лезли вопросы типа: какмаксимизировать уровень удовольствия наиболее эффективно? Не провести ли мневесь свой отпуск в библиотеке, штудируя книги по истории удовольствия? А может,расспросить знакомых итальянцев, которые видели в жизни много приятного, о том,на что похоже удовольствие, а потом написать об этом отчет? (С двойнымипропусками между строк и двухсантиметровыми полями. Сдать не позжепонедельника.)