Влюблен и верен - Лейн Сорейя

Черт, он не раз был на краю гибели в кабине вертолета. Способность выживать у него в крови.

— Спасибо за ужин, Даниэль. Все было замечательно!

Он был благодарен жене за попытку поддерживать обычную беседу. Даниэль вообще не ожидал от нее такой сдержанности. Ей следовало накричать на него, отругать, ударить. Она чувствовала себя несчастной, и он страдал оттого, что был тому причиной.

Пенни всегда была сильной. Женщина не сделала бы карьеру в армии, если бы не обладала умом, мужеством и находчивостью. У его жены были все эти качества.

— Хочешь прогуляться, прежде чем ехать домой? Она колебалась, но снова удивила его:

— Пожалуй.

Солнце давно село, и стало прохладно.

— Пен…

— Даниэль…

Они засмеялись — второй раз за вечер.

— Посвежело, — заметил он и вопросительно посмотрел на нее.

— Я хотела сказать, что больше не собираюсь ссориться до отъезда.

Он засунул руки в карманы джинсов, не зная, что еще с ними делать.

— Я тоже не хочу ругаться с тобой, Пен.

Она обхватила себя руками, чтобы стало теплее, и ему трудно было удержаться, чтобы не обнять ее.

— Я не так долго пробуду дома, чтобы мы тратили время на бесполезные споры. — Она жадно вдохнула свежий воздух и продолжила: — Не знаю, будем ли мы снова парой, Даниэль, но я не говорю «нет». Не хочу потом сожалеть о том, что мы не были достаточно благоразумны и не попытались преодолеть наши проблемы. Не хочу быть слишком глупой и эгоистичной.

— Невозможно изменить то, что уже случилось, Пенни, но я хочу сказать…

Пенни жестом прервала его. Он замолчал.

— Мне нужно пройтись, — сказала она. Даниэль ускорил шаги, чтобы не отставать от жены. — И я должна знать подробности.

От неожиданности он вздрогнул:

— Пенни, нет!

Она остановилась и схватила его за руку, заставляя повернуться к ней лицом:

— Это не вопрос, Даниэль. Мне нужно узнать все, чтобы попытаться понять. Я не хочу спорить об этом. Я просто требую, чтобы ты рассказал.

Несмотря на прохладный воздух, струйка пота блеснула на лбу Даниэля.

Его руки в карманах стали липкими.

— Не знаю, смогу ли… Черт, это слишком… — он не хотел ранить жену еще больше.

Она бросила на мужа сердитый взгляд:

— Ты должен был подумать об этом, прежде чем напиться и заняться сексом с другой женщиной. — Она могла бы накричать на него, но ее слова прозвучали так тихо и спокойно, что он не посмел спорить дальше.

Пенни права. Если она хочет знать, то он должен рассказать ей.

— Хорошо! — выкрикнул он, догоняя ее. — Хорошо, — повторил он уже мягче.

— Не смотри на меня, — попросила она, глядя вперед и ускоряя шаг. — Просто ответь мне и не извиняйся. Не говори лишнего, расскажи то, о чем я прошу.

Он кивнул, хотя она не могла этого видеть.

— Где ты познакомился с ней?

Это будет гораздо сложнее, чем он думал. Ему легче умереть, чем рассказывать жене…

— Мы с ребятами отмечали их возвращение с задания, — начал он, вспоминая подробности того вечера. Он был омерзительно пьян и, слушая разговоры товарищей об армейский делах, чувствовал себя как отправленный на скамейку запасных игрок, бывший когда-то сердцем команды. — Потом все ушли, и в баре я остался последним.

— Как ее имя?

Нет! Ни к чему эти детали…

— Пенни…

— Ее имя. — Она настаивала.

— Карен.

— И что было такого особенного в этой… — она поколебалась, как будто не могла выговорить имя той женщины, — Карен?

От звука ее голоса у Даниэля сжалось сердце.

— Я был мертвецки пьян, и мы болтали… Она тоже была пьяна. — Он взглянул на жену и удивился безучастному выражению на ее лице, словно она пыталась собрать факты, не осознавая их реальности. — Она недавно овдовела, я был одиноким и несчастным… И в конечном итоге мы как-то оказались у нее дома. Мы разговаривали и поняли, что оба очень одиноки… И как-то все это и произошло…

— Вы провели вместе всю ночь?

Нет. Он сбежал так скоро, как только смог, почувствовав раскаяние в тот же момент, когда осознал, что наделал. Та женщина не заслуживала быть покинутой таким образом, но он просто не знал, что еще мог сделать. Даниэля терзали печаль и чувство вины, так что он не нашел ничего лучше, чем просто уйти. Им обоим было одиноко в тот вечер, но он не скрывал, что женат.

Все случилось только по его вине. Он не пытался оправдать себя.

— Я быстро ушел. Я имею в виду… ну… — Даниэль не знал, как объяснить. — Я не хотел ее обижать. Она не виновата ни в чем. Но я был настолько отвратителен сам себе, что просто ушел. Клянусь, я больше никогда не встречал ее и не слышал о ней. Это была самая большая ошибка в моей жизни…

Пенни уронила на него холодный отрешенный взгляд.

— Оставь меня, Даниэль, — попросила она.

— Я не уеду и не оставлю тебя здесь одну.

Даниэль услышал странный звук, похожий на болезненный смех.

— Отлично. Оставь мне ключи и отправляйся домой. Мне нужно побыть одной.

Он не знал, что сказать. Следует ли пытаться успокоить Пенни, сказать опять, как он раскаивается, чтобы она поверила.

Он так обидел ее…

Даниэль смотрел на ее сосредоточенное лицо и понимал — перед ним сейчас не его жена, мягкая, привлекательная женщина, на которой он женился когда-то. Это был несгибаемый солдат, который мог преодолеть любое препятствие на своем пути, который решал вопрос жизни и смерти.

— Дай мне ключи, Даниэль, или уйди к черту с моей дороги! Мне нужно время, я просто не могу смотреть на тебя сейчас.

Даниэль больше не колебался. Достав ключи из кармана, он протянул их Пенни. Она взяла ключи, не касаясь его ладони, и, не сказав больше ни слова, пошла прочь, расправив плечи.

Через несколько минут Пенни исчезла из виду и он остался один.

Ночь окружила его, голоса людей затихли, как будто, кроме него и Пенни, на улице никого не было. Его жена ушла от него, и он заслужил это. Так же как она заслужила знать правду — вот почему он все честно рассказал ей. Сам Даниэль не хотел вспоминать ту ночь. Но может быть, теперь ей станет легче?

Хотя, вспоминая выражение лица Пенни, он сомневался в этом.

Пенни никак не могла справиться с нервной дрожью, охватившей ее. Ничего общего с той сильной женщиной, которой она всегда была. Карен…

Это имя кружилось у нее в голове с тех пор, как Даниэль произнес его. Слова мужа, не переставая, звучали в ушах, и, казалось, этому не будет конца.