Бродяга - Владимир Поселягин

– Доброе утро, ваша светлость, – проходя в комнату, с ходу поздоровался я.

Как тут обращаются к знати, меня Лучан научил.

– Заговорил… – задумчиво протянул герцог, видимо до последнего момента сомневаясь.

– Нет, я говорил и раньше, и я не ваш сын. Это ошибка.

Я не стал тянуть время, убеждать, что я действительно сын герцога и герцогини, решив свалить из этого дома. Да, не нравилось мне здесь, слишком всё приметно, народу наверняка порядочно шастает, а я – перекати-поле, новый день – новый вид. Хозяину особняка пришлось изрядно постараться, чтобы расшифровать мои малосъедобные фразы. Однако, иногда поправляя меня, он всё же понял, что я хочу до него донести, поэтому возразил:

– У моего сына три родинки на плече, по словам Лучана, они на месте.

Приметив зеркало на стене, я подошёл и, оголив плечо, посмотрел, выгибая шею. Хм, действительно, в зеркале в районе лопатки видны три родинки. Как метка. Раньше я о них не знал, не видел, а мне никто не говорил. Вздохнул: версия, что я просто похож на их сына, отпадает, хотел этим прикрыться, мол, побоялся сразу признаться, чтобы меня горцам не вернули. Подойдя к столу, я сел на стул и, задумавшись на миг, стал рассказывать, но сильно отредактированную версию, что я из технического мира, там умер, а моя душа неведомым образом попала в это тело, я не их сын, а душа их сына умерла. Герцог слушал с большим вниманием, и довольно толково помогал мне с перестановкой фраз и правильным их построением, ну и подсказывал, если я какое слово не мог подобрать.

– Значит, переселенец? Другая душа? – пребывая в задумчивости, подытожил герцог.

– Да, и я хотел бы уйти. Я могу официально признать, что я не ваш сын, побоялся говорить, чтобы меня не вернули в рабство, и только сейчас признался. Я даже смогу подтвердить, что видел вашего сына и как он умер от невыносимых условий в горах горцев. А те, видя нашу схожесть, решили выдать меня за него, выкуп терять не хотели.

– Родинки?

– Сведём. Прижжём, скроем ожогом. Вариантов много.

Герцог протянул руку и, взяв колокольчик, позвонил, а когда вошёл слуга, велел ему позвать какого-то мастера Гуана. Это если я правильно понял. Слуга ушёл, а хозяин кабинета, глядя на меня, сообщил:

– Это мой старинный друг, заночевал у нас после бала у императора. Он главный маг флота империи. Именно мастер Гуан принимал участие в твоих родах, и он хорошо знает ауру Арнеса, общался с ним до шести лет. Если не будет совпадения, то и говорить нам не о чем… Пока его нет, поговорим. Кем ты был в своём мире?

– Бродягой, – пожал я плечами.

– Да, бродяга в теле дворянина высшего света, – пробормотал хозяин кабинета. – Что может быть лучше?

Для меня эта версия была предпочтительнее, тем более я не сильно соврал: я любил бродить по миру, где на байке, где, а именно на Хлое, своими двоими или на парашюте. Так что в данном случае эта версия мне казалась самой предпочтительной. Герцог крут, но, главное, убить меня не приказал, хотя не родной человек, чего жалеть. По краю иду, что я не мог не понимать. С другой стороны, тело-то сына, может, и пожалеет. Тем более я сам предложил выступить свидетелем смерти его сына, официально подтвердив это. Что тому тоже было удобно. То есть убивать меня не стоит, тихо при-копав где-то: многим известно, что меня привезли, и как потом объяснить повторную пропажу младшего сына?..

Тут в кабинет буквально ворвался очень жизнерадостный толстячок, прерывая наш разговор и мои мысли. Он поздоровался с нами и, лучась довольством и счастьем, поинтересовался, что случилось. Ну и поздравил герцога с возвращением сына.

– Этот мальчик утверждает, что он не мой сын. Арнес погиб у горцев, и те его выдали за выкуп, запугав. Ты можешь проверить, так ли это?

– Родинки? – с ходу осведомился толстячок.

– Я велел слуге проверить, говорит, нет.

Удобная версия, если что, можно свалить на слугу, мол, не то плечо посмотрел. Маг же, встав чуть в стороне и прищурившись, явно стал изучать мою ауру. Он на миг замер, удивлённо заморгав, потом обошёл меня и посмотрел с другой стороны, после чего с некоторым недоумением пробормотал:

– А мальчик не врёт. Конечно, с возрастом аура ребёнка меняется, новые эмоции и чувства появляются, но всё равно имеет схожесть с родителями, а тут ничего подобного нет. Мальчик не лжёт в этот раз, он действительно не твой сын.

– Ты сможешь официально это подтвердить? – уточнил герцог.

– Конечно. Кто, как не я, из магов хорошо знал твоего младшего сына?

– Благодарю, – слегка склонил голову адмирал и попросил: – Оставь нас.

Когда маг вышел, продолжая излучать оптимизм – мне нравятся такие люди, они любят жить, – герцог сказал:

– Я принимаю твоё предложение. Слуги сведут родинки, а ты официально подтвердишь свои показания о пребывании у горцев, сообщив о смерти моего сына. Сейчас я вызову офицера тайной стражи из магистрата столицы, он оформит документы свидетеля. Это нужно, чтобы моего сына официально признали мёртвым, мастер Гуан дополнительно подтвердит эту версию. После этого ты волен идти куда хочешь. В своём доме я видеть тебя не хочу. Раз ты бродяга, то выжить и сам сможешь.

– Благодарю, ваша светлость, меня всё устраивает.

– Подождешь пока в комнате, где провёл ночь. Лучан всё сделает.

Молча кивнув, я встал и направился к двери, где меня перехватил слуга и повёл обратно в апартаменты. Когда мы проходили лестницу, я заметил, что наверху, на втором этаже, стоит парень лет тридцати и, облокотившись о перила, с интересом, но несколько брезгливым, смотрит на меня. Видимо, один из родственников Арнеса, старший брат. Он был в форме, предположу, что в форме морского офицера. Династия сказывается. Я лишь скосил на него глаза, не особо изучая и не останавливаясь. В махине здания действительно можно заблудиться.

В спальне я провёл не полный час, когда открылась дверь и в комнату прошёл Лучан. За ним зашли двое слуг с жаровней. Ясно, герцог отдал приказ убрать особые метки, можно сказать, паспорт Арнеса.

Лучан выглядел бледным, мало чего понимающим, видимо, ему просто поставили задачу, ничего не объяснив, но он выполнил всё от и до. Сначала выгнал слуг: то, что дальше произойдёт, видеть они не должны, потом проверил, как накалился в углях прут. Я же скинул камзол и рубаху, сел на стул, слегка наклонившись вперёд, чтобы Лучану было удобно, и замер, ожидая начала натуральной пытки. Слуга ножом по живому срезал кожу, а потом прижёг прутом. Я только шипел от боли, едва удерживаясь от крика. А дальше Лучан меня удивил: воровато осмотревшись, он достал из-за пояса один из тех камешков и стал водить над раной. Боль ушла, да и тянуть там перестало. После этого он проветрил комнату, оставив окна открытыми, а я прошёл к зеркалу. Шрам от ожога есть, но заметно подживший, и его уверенно можно назвать старым. Полгода, не меньше. Спасибо тебе, Лучан.

Он вызвал слуг, а я надел и застегнул рубаху и сверху камзол. Слуги унесли жаровню, и Лучан, низко поклонившись, ушёл следом. Почти сразу мне принесли завтрак, кашу на молоке с маслом, стакан молока и кусок ноздреватого хлеба. Есть хотелось очень, так что я быстро всё смолотил. Слуги унесли грязную посуду, а я стал ожидать офицера.