Иван Калита - Юрий Торубаров

— А я слышал, — заговорил Андрей, — что казаки — это разбойники, воры, убивцы.

Алим рассмеялся:

— Дык, — и он опять заговорил казацким языком, — бывало всякое. Купсов встречали, средь них есть дюжа прокудны. Последние порты с тя ссымут. Уж больно жадовые. А нащёт воров, дык знай: деньга на дороге валятся — казак мимо пройдёт. Не его.

— Я вижу... — Андрей запнулся.

Дед понял, в чём его загвоздка, и сказал:

— Зови Алимом, как звал.

— А ты мне не сказал, как тебя этим именем стали называть.

Алим задумался, потом сказал:

— Мы тогда на ладьях в поход ходили. На Трапизунт. В ентом походе я и попал к туркам в лапы.

Андрею так хотелось узнать, как это было. Алим посмотрел вверх. Дневные птицы потянулись к лесу устраиваться на ночь.

— Дык, мы уж тово... стали возвращаться, подходили к берегу. Добра взяли много. Град-то не ждал гостей. Вот дуван и получился хороший. Дуванить собрались, а тут они на коняках. Враз от моря отрезали. Началась сеча. Наказной и кричит: «Други, ко мне!» Мы поняли, что на прорыв ведёть. Но кому-то для прикрытия надоть остаться. Доля пала на меня. Перекрестился я: помоги мне, Боже! И давай рубиться. А их — как муравьёв. Нуть, куды мне их одолеть. Повязали. Вот тогда и кличку дали: Алим. Прожил я у них лёг семь. Домой потянуло. Я с одним купсом и договорился. Узнал он меня. Я единожды ему жисть спас. Ну, взял я каюк. Их много на берегу валялось. Ночью и ушёл в море. Не обманул купес, подобрал. Правда, деньжат содрал безбожно. Оттэда я вернулся к наказному. Узнал он меня. Долю мою отдал. Вот так-то.

— Золотишко-то есть? — чуть не сорвалось с губ Андрея, да вовремя спохватился.

Но тут старик очень удивил парня, спросив:

— Ты хотел узнать, есть ли у меня золотишко?

Андрей покраснел и не знал, что ответить. Сказал за него Алим:

— Вижу, ты честный человек, и совесть твоя цела. Есть. Пойдём, покажу. Я знаю, что ты ничего плохого не замышляешь. Хош, даже отдам. Оно мне без нужды.

— Нет, — опять заупрямился парень.

— Пошли, говорю.

Клад он хранил в глубине острова под корнями могучего дуба, которому давно перевалило за столетие. Но ствол выглядел свежим. Кора нигде не отслаивалась. Это говорило, что он простоит ещё очень долго.

Алим лопатой отковырял землю, руками разбросал её по сторонам и достал небольшой ларец с потайным замком. Когда Алим открыл ларец, Андрей ахнул. В семье Стародубских и сотой доли не было такого богатства.

— Алим, да с таким... — он кивнул на драгоценности, — ты можешь купить любое княжество.

— А зачем мне оно? Я привык к свободе. А разве князь свободен? Он каждый день думает, как бы где-то отхватить кусок и сам боится, чтобы его не убили или не отравили. Он не доверяет даже жене.

— Ну, Алим, ты это загнул, — не согласился Андрей.

Алим посмотрел на него и протянул ларец:

— Бери!

— Но уж нет! — ответил Андрей и ещё покачал головой.

— Ладно, — согласился дед, закрывая клад, — но ты знаешь, где он лежит. Можешь взять его в любое время.

Дорогой он спросил:

— Ты мне не поверил насчёт жены?

Андрей остановился:

— Да судя по моей матушке, она никогда ничего не сделает с моим батяней.

— Это хорошо. А ты знаешь, кто убил Данила Александровича?

— А кто такой этот Данил?

Алим усмехнулся:

— Это отец твоего Ивана Даниловича.

— И кто его убил? Жена?

— Жена.

— А как?

Алим окинул парня с ног до головы, точно видит его первый раз.

— Ты уж немал. И жизнь пора познавать.

Он нагнулся и отцепил от портов зацепившийся сучок. Потом заговорил:

— Молодой и красивый, вроде тебя, — он повернул голову, улыбнулся. – Боярин Кучка стал якшаться с его женой Улитой. Княгиня боялась своего вспыльчивого мужа, но не хотела бросать и боярина. Тогда ей на ум пришло решение убить Данила. Она подговорила боярина, и тот согласился. Видать, нравилась ему бабёнка. Он напал на князя. Но тому удалось вырваться, и он убежал в охотничий дом. Боярин не знал туда дороги, да княгиня надоумила его выпустить княжьего любимого пса, чтобы тот указал путь. Боярин выпустил, и пёс побежал к хозяину. Кучка за ним. Княгиня была права. Князь был там. Боярин и добил Данилу. Когда он вернулся и всё рассказал княгине, та, обозвав его дураком, послала туда вновь, чтобы поджечь дом. Вот так-то, Андрей, живут наши князья. А я здесь — вольная птица. У меня всё есть. Так, если что случится и у тебя будет тяжко на душе, и ей надо будет покой, лучше этого места не найти. Знай, что мой дом это и твой дом.

После возвращения из Твери князя точно подменили. Он всё о чём-то думал, стал раздражён. Старшего сына Семёна, в котором до этого души не чаял, чуть не прибил. Мальчонка взял отцовский колчан и лук, вообразив себя воем, начал в гриднице стрелять по висевшим там головам зверей. Князь крепко отшлёпал сына. На рёв мальчика вбежала нянька, женщина средних лет с добрым, ласковым лицом. Видя грозные очи князя, в страхе присела: «Свят, свят!» — закрестилась она. Таким князя ещё не видела. Иван Данилович нервно прошёл мимо неё и громко хлопнул дверью.

Княгиня, подмечавшая каждый его шаг, решила с ним поговорить. Но это оказалось непросто. Она узнала, что верный княжий подручный Савёл куда-то собирается. Что-то узнать у него было бесполезно. Он был немой. Но даже если бы и говорил, у него и клещами слова о князе не вытащишь.

Давно это было. Ещё до женитьбы князя. Как-то вьюжным зимним днём, возвращаясь из Переяславца, князь увидел у дороги скорченного мальчонку. Он не поленился спрыгнуть с коня и взял его на руки. Мальчонка, бедный, дрожал от холода. Лохмотья плохо грели.

— Ты чей будешь? — спросил он.

Но в ответ тот только замычал.

— Немой? — удивился князь.

Мальчонка закивал головой.

— Нуть, — сказал он и посадил его на своего коня.

Приехав к себе в кремль, князь приказал служке отмыть и одеть мальчонку, накормить и привести к нему.

Когда его привели, он князю сразу понравился. У него был какой-то особый, преданный взгляд. А в чёрных глазёнках горела глубокая благодарность и надежда.

— Хочешь у меня остаться? — спросил князь.

Тот торопливо закивал головой.

— А верно будешь служить мне?

Мальчонка что-то промычал, осенил себя крестом и приложил руку к сердцу, чем несказанно удивил князя. И Иван Данилович взял его к себе отроком.