Гроzа - Наталья Андреева

Но она молчала.

– Как? Сделаешь? – требовательно спросила Кабаниха.

– Хорошо, мама.

И Катерина положила ключ в карман своего домашнего халата.

– Что это с тобой? – удивилась свекровь. – Уж больно послушна.

– Я сделаю так, как вы сказали. У меня же нет своих мозгов.

У нее в душе зрел бунт.

– Ладно, иди, у меня дела. Варька вернется – приступай.

…Она не спеша поднялась по лестнице. В своей комнате Катерина первым делом достала с книжной полки новенький мобильный телефон. И ласково его погладила. Телефон был дорогой, красивый, розового цвета с перламутром. Первый подарок от Бориса.

Потом она достала из кармана ключ и положила их рядом, на тумбочку. Телефон и ключ.

«А вдруг кто-то войдет?» – с испугом подумала она и торопливо накрыла телефон с ключом книгой. По странному совпадению это оказалась «Мадам Бовари» Флобера. Катерина любила перечитывать классику. Современных романов она не понимала, в них не было никаких правил, да и герои были какие-то отвязные. На ее книжной полке стояли Толстой и Чехов, Теодор Драйзер и Фолкнер, Бальзак и Мопассан. Ну и конечно, Шарлотта Бронте и Джейн Остин.

«Свекровь меня за человека не считает, – горько думала Катерина. – Я вещь, такая же, как посуда в буфете или ковер на полу, у меня нет души, нет чувств. Свекровь уверена, что за три года убила их все и превратила меня в робота, такого же, как и она сама. В заводную куклу. Здравствуйте, я Катерина, сноха Кабанихи, я умею красиво сидеть за столом, кивать головой, как заводной китайский болванчик, лежать под ее сыном, когда он выполняет супружеские обязанности, а главное, я умею молчать. Молчать, когда ем, хожу со свекровью по магазинам, смотрю телевизор в гостиной, сплю с Тихоном. Меня не заставляют делать вид, что мне все это нравится, всех вполне устраивает мое молчание. Свекровь ведь прекрасно видит, что я красива, даже хвастается, что красивее ее снохи в Калинове женщины нет. И спокойно посылает меня к Борису. Свести его с Варей. Как будто Борис не мужчина, а я не женщина! Мария Игнатьевна уверена, что я не посмею. За три года головы не подняла – и сейчас не подниму. Но если я молчу, это не значит, что я смирилась. Она сама дала мне этот ключ, – Катерина положила руку на книгу. Руке стало тепло. – Я с ним встречусь, только не к Варе отведу. Борис мой. Мужа не будет две недели. Целых две недели! Вот уж я оторвусь! Отлюблю за все эти пустые годы! А потом мы сядем в спортивную машину Бориса и умчимся далеко-далеко отсюда. Из этого города глухих заборов и узких грязных улиц, которые все время пустые. И дни здесь пустые. А как хочется счастья! И я буду счастлива Кабанихе назло!»

Внизу раздались какие-то звуки. Катерина подошла к двери и приоткрыла ее.

– Глаша, банку не забудь под сметану.

– Как можно, Мария Игнатьевна!

Это был еженедельный воскресный ритуал. Кабаниха шла инспектировать калиновский рынок. Он работал три раза в неделю, в четверг, в субботу и в воскресенье. Но по четвергам, именуемым «чистыми», Кабанова устраивала разнос своим сотрудникам, по субботам ходила в церковь, а рынку было отведено воскресенье.

Мария Игнатьевна неспешно шла вдоль торговых рядов, зорко разглядывая лежащий на прилавках товар. За ней, как тень, следовала Глаша с хозяйственной сумкой. Прицелившись на сочный кусок мяса или жбан со сливочно-желтой сметаной, Кабаниха останавливалась и снимала пробу. Мясо тыкала лежащей рядом вилкой или ножом. После чего или кивала одобрительно, или начинала стыдить продавца. Поэтому к воскресному рынку те старались приберечь все самое лучшее.

Торговалась всегда Глаша. Она же уносила покупку. В Калинове было немного развлечений, особенно по утрам, поэтому воскресным ритуалом Кабаниха пренебрегала редко. Не стал исключением и сегодняшний день, разве что они с Глашей припозднились из-за отъезда Тихона. Это были те немногие часы, когда Катерина оставалась в доме одна. На рынок ее не брали.

– Толку от тебя никакого, – говорила Мария Игнатьевна. – Готовить ты все равно не умеешь и творог покупаешь кислый.

«Да я его ни разу не покупала, с тех пор как у вас живу!» – хотелось сказать ей. Но спорить со свекровью было бессмысленно.

Хлопнула входная дверь.

Катерина подошла к прикроватной тумбочке и сняла с телефона книгу.

«Не рано ли? – заволновалась она. – А вдруг он еще спит, неженка?»

Она занервничала и заколебалась. «Может, послать эсэмэску? Набить по WhatsApp? Что я вообще ему скажу? Как назначают любовные свидания? Надо было спросить у Вари!»

После долгих колебаний она все же набрала номер Бориса. В трубке раздались гудки. Катерина слушала их долго, с минуту, а может, и две, понимая, что второй раз вряд ли решится. Сердце билось где-то в горле, на лбу выступила испарина. Катерину трясло от волнения. Она боялась, что не сможет сказать ни слова, или опять начнет заикаться. И вдруг в телефонной трубке раздался его голос:

– Привет. Я по тебе скучал…

Он все сказал сам.

Это знойное лето в провинциальном Калинове, маленьком приволжском городке, не забудут никогда. Много лет Калинов будто спал, и все уже привыкли к размеренному, неспешному течению в нем жизни. Калиновцы рождались и умирали, женились и разводились, уезжали на заработки в Москву, чаще возвращались, а о тех, кто остался в столице насовсем, вскоре забывали, если они сами не считали нужным о себе напомнить.

Случались, конечно, и скандалы, но столпы калиновского общества оставались незыблемы. В это лето молния прицельно ударила в самое высокое дерево: в дом Кабанихи. И заполыхал весь город.

Все началось на калиновском рынке. В воскресенье, после отъезда Тихона, около полудня. Катерина к этому времени получила ключ от калитки и настоятельную рекомендацию всемогущей свекрови отныне ночевать вместе с Варей на веранде, ссылаясь на жару. А от Вари получила новенький мобильный телефон для связи с Борисом. И пока свекрови и Вари не было дома, влюбленные договаривались о свидании. Ворковали Катерина с Борисом долго, она больше молчала, а он рассказывал о своих чувствах и даже читал стихи. Как будто знал, что именно ей понравится. В общем, уговорил.

В это время Мария Игнатьевна Кабанова покинула мясные ряды и направилась мимо длиннющего ряда торговых палаток к северному выходу, где была припаркована ее машина. Шла Кабаниха не спеша, высматривая знакомые лица. С некоторыми здоровалась, но чаще лишь сухо кивала. Ей навстречу с противоположной стороны рынка также не спеша двигался Кулигин, который сегодня припозднился, потому что всю ночь работал. Но утром, собравшись, наконец, позавтракать, старый учитель вдруг обнаружил отсутствие в холодильнике молока. Да и куриных яиц не мешало бы купить. Готовить Лев Гаврилович, закоренелый холостяк, не любил, да и не умел, поэтому всем прочим блюдам предпочитал незатейливый омлет.